OTSTRAXA.su

Военный дневник [версия_1] – это рассказ посетителя сайта tox об ужасах войны. Если вам понравился рассказ пишите автору на адрес tox2011@mail.ru.

ВОЕННЫЙ ДНЕВНИК [ВЕРСИЯ_1]

Никогда еще я так не боялся.

Когда я был мальчишкой, мы с остальными пацанами часто играли в войнушку — бегали с игрушечными автоматами мимо гаражей, ясно представляя себе огромное поле боя, наполненное невидимыми условными противниками. Крича друг другу «Прикрой!», мы, подобно спецназу, вышибали незапертые двери какого-нибудь гаража и проводили «зачистку». Обязательно кого-нибудь из нас подстреливали, и мы половину пути несли его на руках, своим телом закрывая его от пуль врага…

И вот она, точка эвакуации, пестреет горстками ромашек на фоне ярко-зеленого луга. Вот-вот, минут через десять, сюда должен приземлиться вертолет, чтобы вытащить нашу группу из кишащего террористами места…

БАХ!

Я падал на спину, словно подкошенный, со смехом доставая из кармана пистолет, имитируя сильное ранение и желание выжить. Выжить из последних сил.

– Бам, бам! — Кричал я, стреляя по невидимым врагам. — Один справа обходит, снимите его!

Мои товарищи «по оружию» синхронно поворачивались в сторону указанного мной места и «стреляли» по обходящему нас шибко умному противнику. Затем прилетал вертолет, который и забирал нас из этого кромешного ада…

* * *

– Штурм!

Я, пересиливая страх, вышел вперед и ногой в тяжелом берце выбил ветхую деревянную дверь, впустившую нас в забросанную всяким мусором лачугу.

Трое, одетые в камуфляж, тяжелые бронежилеты и шлемы, с автоматами наперевес, мгновенно завалились в убогое жилище, где сразу же послышались женские и мужские крики. Следом вторил детский плач.

Зайдя следом, я сразу учуял запах немытого тела, гари и еще что-то, чей запах мне было не опознать. Я быстро огляделся: лачуга ничем не отличалась от виденных мною ранее. Те же обшарпанные стены, две комнатки размером четыре на четыре, соединенные узкой кишкой темного коридора… Плач становился все громче, и я быстро, вертя головой в тяжелом шлеме по сторонам, вошел во второе помещение.

Вошедшая первой группа спецназа уже поставила на колени двух заложников: пожилая пара, стоя на коленях и сложив руки в молитве, монотонно и синхронно твердила свои псалмы на незнакомом мне языке. Их ребенок лежал в нескольких метрах от них, завернутый в грязное, свалявшееся тряпье, и громко плакал, воздевая грязные ручки к низкому потолку. Его крик заглушал крики спецназовцев, которые приказывали заткнуть «малолетнему выродку» рот, иначе они сейчас это сделают сами.

Я привычно отвернулся к окну, выполненному в виде сквозной дыры в стене, и закрыл глаза — эта процедура повторялась каждый раз, как только мы заходили в здание. Я был верующим, и не мог на это смотреть. Сквозь плач ребенка и синхронных завываний парочки, я услышал звук передергиваемого затвора, и стиснул зубы, сильнее зажмуривая глаза. «Господь, – раздался выстрел, и детский плач резко оборвался. — Прости нас».

– Джонс, мы здесь ничего не добьемся, – сказал один из спецназовцев, явно обращаясь ко мне. — Этим ублюдкам ничто не мешает спокойно умереть.

Я все еще не повернулся, и правильно сделал: позади раздалось два одиночных выстрела и в резко наступившей тишине послышался звук падающих тел. Прикусив губу, я, не глядя, вышел наружу. Меня тошнило. От запаха, от этого места… и от спецназовцев. Я не могу понять, как можно быть настолько привычным к убийствам мирных жителей. Ведь какого это — спустить курок на невиновного человека. На это тебе не дает право ни хорошая винтовка, ни куча снаряжения, ни даже бронированная сила, идущая за тобой по пятам.

Власть развращает — так говаривал мой отец, сидя в своем кресле, и покуривая кубинскую сигару. Когда за твоей спиной идет колонна хорошо вооруженных людей, а также бронированной техники в виде двух танков и легкого БТРа, вооруженного крупнокалиберным пулеметом, ты чувствуешь себя хозяином. Хозяином на чужом поле. Это все равно, что прийти со своими вооруженными битами дружками на соседнее хозяйство, и нагло красть оттуда вырощенный урожай, причем делая это на глазах у хозяев, которые ничего не могут тебе противопоставить. Также и мы сейчас вели себя, как хозяева в чужой стране, с чуждой нам культурой…

Господь накажет нас. Накажет нас всех.

* * *

Выстроив семерых человек в шеренгу, спинами к солдатам и лицом к стене, наши военные без суда и следствия расстреляли их, как врагов народа. Потом же, громко смеясь, обыскивали трупы.

Мерзость. Ублюдки, бездушные твари.

– Эй, Джонс!

От размышлений о подлости человека меня отвлек один из солдат, протягивающий мне какую-то залитую кровью бумажку. Протерев запотевшие очки, я понял, что это фотография, на которой изображены два человека — молодой усатый мужчина, и девушка с корейской внешностью — узкие глаза, черные, вьющиеся волосы, падающие на плечи…

– Уродина, да? — Парень усмехнулся, швыряя фотографию на пыльную дорогу. — Я этих вьетнамцев…

– Корейцев, – машинально поправил я, закрепив у себя в голове образ девушки.

– Что?

– Она кореянка, Синс.

– Боже, да мне плевать, кто она такая. Важно лишь то, что она уже мертва, как и этот парень. — Синс усмехнулся. Я же, внимательно глядя ему в глаза, спросил:

– С чего ты взял, что умерла?

Солдат снова усмехнулся и, поправив автомат, ответил:

– Наш взвод сжег их дом. А эту кореянку я самолично сжег из огнемета с нескольких метров. Она хорошо горела, знаешь ли.

Без слов я кинулся на Синса, мгновенно повалив его в пыль. Краем глаза я видел, как нас окружили солдаты, уже образовавшие «круг» и готовые к зрелищу.

– Ты попал, Джонс, – Синс глядел на меня, его глаза блестели от гнева, а из носа текла тоненькая струйка крови. Интересно, когда я успел попасть ему по носу?

Вокруг, помимо своих мыслей, я слышал крики остальных солдат, подогревающие меня и моего противника. Я слышал множество советов, но не к одному из них не прислушивался. Я занес руку для удара, но тут же, какой-то сзади стоящий боец схватил меня за локоть, и удержал занесенную руку. Тут же мне прилетело по печени откуда-то справа. Мгновенно подбежал Синс, и слету пнул меня ногой в ребра. В глазах покраснело, крики зрителей стали глуше, и тут резкий взрыв разметал стоящий сзади танк на куски.

Нет, я не видел этого спиной, но почувствовал. Потускневший дымный росчерк от РПГ-7, вылетевший откуда-то с высоты, принес смерть одному танку, всему его экипажу и пятерым бойцам, стоящим рядом. Меня лишь контузило, и на мгновение лишило возможности двигаться и даже дышать. Перед глазами мелькали силуэты наших солдат, они отстреливались от кого-то, отступая назад, откуда пришли.

А ведь нет у нас никакого «братства». И никогда и не было.

Сознание начало меркнуть, тело тяжелеть, окончательно лишая возможности двигаться, и прочнее приковывая меня к земле. Я уже не чувствовал ни боли, ни эмоций. Только пустое безразличие.