OTSTRAXA.su

Дьявол во плоти – это интересный рассказ автора Светланы Енгалычевой о Фёдоре Тостом, который вёл очень насыщенную и грешную жизнь, за что боге его наказал. Если вам понравился рассказ, пишите автору на адрес svet1ana228@mail.ru.

ДЬЯВОЛ ВО ПЛОТИ

Не могу сдержать эмоции, когда речь идёт об одном человеке, чья жизнь была сплошным фейерверком из череды приключений и дуэлей.

Чтобы быть объективным, надо самому поставить себя на место другого человека. Я попытаюсь это сделать.

С этой минуты — я не Светлана, а граф Фёдор Толстой — американец.

И так приступим.

Родился в Москве 17 февраля 1782 года.

Окончил в Петербурге Морской кадетский корпус, но пошёл служить в Преображенский полк.

В двадцать один год уже поручик.

И вышла со мной такая оказия. В 1803 году некий немец Гарднер во время народного гуляния в Москве, приглашал всех желающих покататься на воздушном шаре.

Ну, решил прокатиться, раз сами приглашают.

Поднялся в корзину. Шар взлетел, натянув канат и… повис в воздухе.

Это скучно, господа! — Я вытащил саблю, да под вопли испуганного немца и аханье толпы перерубил канат. Шар взмыл ввысь и полетел.

Внизу все такими маленькими человечками кажутся, а ты, как птица паришь в небе.

Если бы не истошные крики немца, вообще всё замечательно.

Хотел было выбросить его из корзины, чтобы не мешал наслаждаться полётом, да тут шар за колокольню зацепился и повис.

Приехали!

Я самостоятельно выбрался из корзины, спустился вниз, а немец ещё несколько часов болтался там, пока его бравые брандмейстеры не сняли.

Конечно, этот ябеда накатал жалобу моему начальству.

Командир полка — полковник Дризель, тоже из пруссаков, публично отругал меня за приключение с воздушным шаром.

Обиды я не прощаю никому. Вызвал его на дуэль.

Не повезло ему — рана оказалась тяжёлая.

Мне грозил арест. На семейном совете, было принято решение отправить меня в кругосветное путешествие под командованием Крузенштерна. Мой кузен и тёзка с радостью согласился, чтобы я заменил его в экспедиции. Бедняга не переносил морской качки.

Ох, и потешался я, попав туда в качестве «молодой благовоспитанной особы».

Наелись все на шхуне моей благовоспитанностью.

Хуже всех пришлось корабельному попу. Когда он пьяный, (благодаря опять же мне) развалился на палубе и заснул, то я сургучом запечатал ему бороду к доскам. Пришлось ему её остричь. Проделка эта сошла мне с рук.

Плыли мы, плыли. Вновь скука одолела. Затеял сабельный турнир с одним поручиком. Сделав неудачный выпад, он оступился и полетел за борт. Я прыгнул вслед за ним и сумел удержать тонущего на плаву до тех пор, пока нас не спасли.

На одном из Канарских островов купил самку орангутанга. Потом мои недруги распускали сплетни, что я с ней… ну, вы понимаете.
Это ложь. Обезьяна была нужна для другого.

Нам стали попадаться английские суда. Рассматривая англичан в подзорную трубу, я в шутку предложил двум своим приятелям — кадетам близнецам Коцебу устроить заговор, выбросить капитана за борт и отправиться пиратствовать. Мы посмеялись шутке и забыли, как мне казалось о ней.

Шли приготовления к празднику пересечения экватора. Ради развлечения нарядил свою обезьяну в треуголку капитана, и научил её ходить, опираясь на трость. Один из близнецов, смеясь, сказал, что обезьяна похожа на Крузенштерна.

И тут появился сей упомянутый господин. Он заявил, что не потерпит никаких подстрекательств к бунту и пиратству.

Понятно было, откуда ветер дует. Кто-то из близнецов донёс наш разговор, а может и оба постарались.

Ах, вы так господа, ну я тоже тогда решил не церемониться и выпустил заряд по вражеским редутам:

– Имею честь доложить о том, что один из близнецов находит большое сходство между обезьяной и вами господин Крузенштерн.

Отомстив, спокойно удалился, оставив их разбираться между собой.

Наше судно «Надежда» стало на якорь возле одной из бухт у острова Нука-Гива. Голые туземки предлагали себя, а их мужчины выклянчивали гвозди и пустые бутылки. Пока матросы развлекались, я велел одному из аборигенов нанести себе на тело татуировки. Они получились цветными и очень затейливыми.

Местный вождь забавлял тем, что когда я кидал в воду палку, он прыгал за ней, ловил её зубами и приносил мне.

Крузенштерн отчитал, как мальчишку. Отчасти он был прав. Унижать другого не достойно. Но если тот сам позволяет это, то значит, он не достоин уважения.
Надоели мне угрюмые нотации капитана.

Обучив обезьяну заливать чернилами бумагу, привёл её в капитанскую каюту и оставил там.

Она постаралась на славу. Замарала его драгоценные дневники.

После этой выходки меня высадили на Камчатке. Несколько месяцев прожил среди индейцев на Аляске, за что и получил своё прозвище — ”американец”.
Лишь через год вернулся в Петербург.

Соскучившись в плавании по нашим женщинам, ушёл в загул. Пьянки, гулянки, многочисленные романы. Однажды, находясь в компании друзей, нелестно выразился об одной девице, которая благодаря мне честь имела потерять. А тут на свою беду её братец зашёл, капитан Брунов. Он вступился за честь сестры (от которой одно воспоминание осталось) и вызвал меня на дуэль.
Я убил его.

Так был положен счёт грехов, за которые впоследствии бог наказал меня.

Потом дуэли стали моими вечными спутниками и как оказалось — моим проклятием. Обычно вызывали меня, но однажды я вызвал сам, чтобы спасти приятеля, которого любил, как брата. Он поссорился с одним бретёром. Узнав об этом, я того вызвал на дуэль и застрелил.

Видели бы вы глаза моего друга, когда он узнал о смерти обидчика. Приятель славный малый, но стрелок никудышный, и уже мысленно попрощался с жизнью. Своим вмешательством я спас его, забрав жизнь двоих. Одного — дуэлянта, а другого — частицу себя.

Дуэли вереницей преследовали меня. Стало обыденным делом. Только две запомнил.

Один морской офицер предложил оригинальный способ дуэли. Я согласился. Мы, сжав друг друга в смертельные объятия, прыгнули со скалы в море.

Камнем пошли на дно, не желая расцепить рук.

Нехватка воздуха рвала лёгкие, его искажённое вначале ненавистью, а потом страхом лицо, видел в мерцающей зыби воде, как в тумане.

Нас вытащили. Говорят, что я не разомкнул свои объятия от его трупа.

Офицеры с ужасом и восхищением смотрели на меня.

«Никогда не терять лицо» — вот мой девиз.

Я ушёл в каюту переодеться, а потом вернулся к ним и, как ни в чём не бывало, уселся играть в карты.

Ещё одна дуэль с Сашей Нарышкиным осталась в памяти.

Зачем я убил его? А у меня был выход?! Это он принудил меня. Мы играли в карты. Среди участников был юный прапорщик. Мне он даже нравился — благородный чистый юноша с ещё детскими глазами. Красивый мальчик, у которого могли быть красивые дети.

Глупая ссора. Моя неудачная шутка. Ничего такого.

Я сдавал карты, а он стал просить туза. Я закрутил рукава и сказал:

– Сейчас дам тебе туза. (Оттузить, как следует).
Скаламбурил, чёрт!

Все засмеялись, а мальчишка взвился.

Задетый моими словами, вызвал меня на поединок. Отказать не мог.

Только мне был симпатичен этот мальчик, поэтому дал уговорить себя друзьям принести ему письменные извинения.

Напрасно. Он отказался. Всё равно не хотел его убивать, но мой противник крикнул, что если я не выстрелю, то он подойдёт и всадит мне пулю в лоб.

Ничего не оставалось делать, как выстрелить.

Жаль его, но сам напросился.

И за его смерть я тоже расплачусь частью жизни.

Годы шли, нет — летели. Меня, то разжаловали в рядовые за дуэли, то за мои ратные подвиги на войне со шведами и на войне с Наполеоном, восстанавливали в звании. Дослужился до полковника, а если бы не мой буйный нрав, давно бы генералом был.

Однажды, поддавшись благородному порыву, просил руки у сестры жены своего младшего брата — Татьяне Ергольской. Я был уже не мальчик, но и она давно засиделась в девках. Тридцать лет минуло барышне. Но как хороша она была собой внешне, а ещё прекрасней душой! Верность, преданность, стойкость, терпение — эти качества меня восхищали в ней. Я многих знал красавиц и умниц, с которыми можно приятно и интересно провести время, только жить вместе невыносимо. Всегда больше ценил характер. Вот такой, как мадмуазель Ергольская, себе жену и представлял. То, что девушка была влюблена в моего кузена Николая Ильича Толстого, женатого на некрасивой и очень богатой княжне Волконской, не делало её в моих глазах менее привлекательной.
Но она отказала мне, сказав, что любит моего кузена и хранит ему верность, хотя они никогда не будут вместе.
После неудачного сватовства забыл о женитьбе.

Гулял, дебоширил, задирался, ездил к цыганам и играл. Играл нечестно, да ведь «только дураки играют на счастье». Играл всегда не ради денег. Их я быстро спускал на цыганку — свою любовницу и попойки со славными товарищами. Однако и мне шулеры попадались. Однажды ободрали, как липку. Если не заплачу в срок, то из клуба исключат, а такого позора не вынесу. Единственный выход — пуля в лоб.

От самоубийства уберегла моя цыганка. Она принесла нужную сумму.

– Откуда?!

– От тебя, любимый. Ты меня ими осыпал, а я не всё тратила. Вот и пригодились.

Честь моя была спасена, а такая любовь достойна награды.

Я женился на своей спасительнице.

Она мне деток стала рожать, двенадцать детишек.

Только умирать они стали один за другим.

– За что агнцам такое?- спросил я у бога.

– Да воздастся детям за грехи отцов, — услышал глас божий.

Понял тогда, что они платят своими жизнями за смерть моих жертв.

С каждым умершим, вычёркивал из поминального списка фамилию убитого мною на дуэли человека. Когда умер одиннадцатый, впервые ощутил надежду, что моя крошка доченька будет жить. Так оно и вышло. Я стал вести праведную жизнь отныне, но грехи всё равно тяжёлым грузом лежат на душе.

Молчаливые лики безвременно погибших встают перед глазами. Они ждут меня там. Перед ними искупил вину, а перед детьми?!

Жизнь метеором пролетела. Яркая, полная приключений. Останусь в памяти потомков, как «противоречивая, преступная, но безумно привлекательная личность».

Стоит ли эта «слава» загубленных мною жизней? На этот вопрос предоставляю право ответить вам.

Да простит меня Бог!