OTSTRAXA.su

Кобылья голова – это страшный рассказ присланный автором Марией Силкиной, о девушке, которая работала в мясном отделе на рынке. Одно странное событие заставило её полностью пересмотреть свои взгляды на жизнь. Если вам понравился рассказ, пишите автору на адрес silkina1993@yandex.ru.

КОБЫЛЬЯ ГОЛОВА

– Я здоровая и счастливая курочка! Мне хорошо на птицефабрике!

«Опять какую-то лабуду крутят»… — Туся Черепахина зевнула, клацнув зубами, словно голодный аллигатор.

Плазменный телик был повешен прямо напротив отдела бройлерных цыплят. Повешен, разумеется, не за провинности, а в сугубо рекламных целях. Туся работала в мясном, но даже ей успели изрядно поднадоесть душевные излияния несушки.

– … а также трехразовое питание и отличный уход!

– Упакована на все сто, стерва пернатая! — выругалась Манька из кондитерского, — И я, блин, хочу на птицефабрику!

Неделю назад Туся не выдержала и попросила Алима-грузчика в «ящике» поковыряться. Хоть бы на сериальчик какой настроить! Ну, Алим и поковырялся. Теперь вместо добрых коров, веселых свинок и счастливых курочек показывают только счастливых курочек. И Пузырь ходил зеленый, как моющее средство «Счастье домохозяйки». Говорил, из зарплаты вычту, коль не расскажете, кто ссвоевольничал. Но девчонки не выдали, конечно. А как иначе-то? Все здесь свои в доску, чужих не держат. Шарташский Рынок Продовольственный — это место особое.

«Это вам не лоточники-гастрабайтеры! Весь город, считай, у нас отоваривается» — с гордостью подумала Туся.

Да сама-то она сколько раз прикрывала девочек, местом хлебным рисковала? Вот Галия с третьей кассы то и дело тушенку подворовывает. Но не по-черному, а по-божески. Ведь детишки у нее, кормить надобно. Или вот Нина из бакалеи. Месяц назад сшибла у Туси сотку и до сих пор не вернула. Зато нет-нет, да и подкинет булочку сладкую. Не из тех, что на продажу, а нормальную, съедобную. Да и Пузырь не так уж плох, хоть и директор. Раньше ведь на улице стояли, а теперь помещение дали.

Попала Туся на рынок по чистой случайности. Год назад с села Перемойкино приехала, так только глазенками хлопать и могла. А сейчас уже ничего, глухомань из ушей протряхнула.

Командовал в отделе Иван Иванович по прозвищу Ваня Хелсинг. Серьезный такой мужик, прямо плейбой голливудный! Мясник высшего класса! Ну и стал он учить её всяким важным вещам, которые каждый продавец знать должен. Как корейку от буженины отличить, почки от печенки и тому подобное.

А в мясники не взял:

– Телесами ты велика, а силы в замахе нету. Да и не бабье это дело!

Туся тогда обиделась страшно. Что значит «телесами велика»?!

«Ну может самую малость! Так я девушка крупная, не моделя какая-то!» — негодовала она.

Но негодовала недолго, потому как на следующий день Иван Иваныч сказал, что девчонке красивой и получше место найдет. Пристроил вот на кассу. А потом и вовсе уважение проявил: сводил в холодный цех да в морозильник, где туши на крюках висят. И коллекцию ножей разделочных показал. Сразу видно — профессионал, не то, что Туся.

В общем, хорошо жилось на свете Тусе Черепахиной. До недавнего момента.

А началось все с банки конской тушенки.

Собралась как-то Туся покушать. Попробовала тушенку — и выругалась:

-Ну и гадость! Видно, из дрянной лошади сделано! Да еще и просроченная!

И выкинула в мусорку — туда ей, тухлятине, и дорога.

А неприятности, они позже начались.

На дворе июль, жарища. Мухи-навозницы под ухом гудят. Покупатели — так и прут.

Нескромные тетьки с карапузами орущими. Бабульки, упертые, как атомный ледокол «Ленин». И дедки-мясожоры — молодежь котомками лупят.

Присела Туся отдохнуть на чуток:

«Эх! И в пекле адском, верно, не так душно!»

И вдруг — обомлела.

На столе, рядом с колбасорезкой, — лежит кобылья голова. Вороной масти. Грива — косматая, спутанная. Глаза закрыты. Уши большие, острые. Аккуратно отрублена, по самую шею.

– Ой, — хрюкнула Туся.

А про себя подумала: «Ну все, прощай крыша!»

Моргнула девушка — исчезла голова, будто и не было.

Рассказала Маньке-подружке. Та только рукой махнула:

– Это что! Мне вчера голова Пузыря Петровича приснилась. Вот где ужас! Это все зной, будь он неладен…

На следующий день гонял Тусю Иван Иваныч по страшному. Что поделать — аврал.

– Сбегай-ка в морозилку за языками говяжьими!

Ну, Туся и побежала. Языки в ящике навалены. Нехорошие какие-то, по краям уже посинели маленько. А продавать-то надо! В морозилке благодать — хорошо, прохладно. И тихо. Никого, кроме Туси нет.

Скрипнула железная балка под потолком.

-А? — обернулась Туся.

И видит: висит на железном крюке Кобылья Голова. Качается. Туда-сюда… На морде оскал, будто судорогой свело. Один глаз открыт, кровью налит. Смотрит Голова прямо на Тусю. Недобро смотрит…

Моргнула девушка. А голова-то не исчезла! Качается. Туда-сюда… И туши коровьи на цепях раскачиваются! Закрыла Туся лицо ладошками, и давай считать до десяти.

Раз, два, три…

Качается пустой крюк из стороны в сторону.

«Привиделось! Опять!» — подумала девушка.

А вечером случилась неприятность — печени потекли. СунуласьТуся вытирать — по локоть в кровище вымазалась, да на пол и уронила. Ах, какие печенки были! Темно-бордовые, самого правильного цвета!

А Пузырь нюхом почуял, прибежал:

– Нечего антисанитарию р-разводить! В ночь сегодня останешься, все ототрешь дочиста!!

И осталась Туся одна куковать. На всем рынке — ни души. Только охранник дядя Вася дрыхнет в будке на улице. Лампы на потолке жужжат. Холодильники гудят, — низко, утробно. Туся сейчас и на счастливую курочку согласилась бы, лишь бы этот гудеж не слушать. Прогулялась Туся меж прилавков: «Ничего, продержусь до утра как-нибудь. Я ж не психическая, чтоб глюков бояться!»

Мигнул свет в бакалейном отделе, и погас. И в отделе бройлерных цыплят. Сумрачно стало вокруг.

«Пробки полетели, не иначе!» — подумала Туся.

Рыкнув напоследок, заглох самый большой холодильник со свиными шейками. А вслед за ним, друг за другом, — все тридцать шесть остальных холодильников.

Тихо стало, как в могиле.

Туся схватилась за голову:

– И в мою смену! Пузырь живьем съест!!

Шшлепп… Пплепп…

Кровавая говяжья печенка выпрыгнула из лотка и шлепнулась прямо на пол. Ну, не выпрыгнула, а выпала, конечно. Наклонилась Туся за тряпкой…
…и стало вдруг темно, хоть глаз выколи. Последняя лампочка над входом дернулась и совсем потухла. Замерла Туся. Видит — под прилавком, где кости мясные
свалены, загорелись два алых огонька.

Вылезла из-за туч луна-толстуха.

И узнала Туся Кобылью Голову. Зашевелились рваные ноздри, завертелись зрачки в красных глазах.

– Сгинь! Сгинь… — забормотала девушка.

А голова зубами щелкнула и поползла прямо к Тусе. Побежала девушка к выходу. Да и наступила сослепу на коровью печенку! Взмахнула девушка руками — упала на спину, головой на кафельный пол.

И сознания вмиг лишилась.

Очнулась Туся от холода. Голова тяжелая, а ноги почти не слушаются. Открыла глаза.

Потолок над ней высокий, чуть ли не до неба. Вокруг — столы-прилавки, да только не видно им конца. Будто не рынок это, а целый город.

«Где ж это я?» — удивилась девушка.

За окнами — алое зарево…

Поднялась Туся, с грехом пополам, вышла на улицу.

А там…

Не земля горит, не трава — само небо горит и пылает. И нет вокруг ни улицы, ни остановки трамвайной, — а только поле с сухими черными колосьями до самого горизонта. Рынок родной за спиной возвышается громадой каменной. Да родной ли? Дорические колонны держат свод. На окнах — решетки чугунные. А на табличке с танцующей коровой, что всегда на входе висит, намалеван ухмыляющийся человеческий череп.

«Да неужто я в самом аду оказалась!» — вскрикнула Туся.

И только теперь заметила, что на шее у нее веревка затянута.

– Ну, не совсем, уважаемая Наталья Игоревна! Преисподняя километров через триста начинается.

Цокнули копытца за спиной. Повернула Туся голову, видит — стоит перед ней натуральный козел. То есть мужичок. Щупленький, с длинной бородкой. С козлиными шерстяными ногами и рогами на голове. Да еще и в очечках! Как же так?

– Если уж люди порой такими козлами оказываются, то козлу стать человеком вообще ничего не стоит! А в вам, в вашем посмертном существовании, удивляться вообще не положено!

– Так я померла,чтоль?! Отчего же?! — всплеснула руками Туся.

– От черепно-мозговой травмы, кажется…

– Так я ж добрая, нельзя мне сюда!!!

Козел замахал руками:

– Да вы что? В отходной никаких добрых дел не записано! Зато вранье, подлость да зависть в каждом пункте! Пойдемте-ка! У нас сегодня Базарный День. Раз в году бывает!

Козел поднял с земли веревку и потащил Тусю за собой.

Над прилавками один за другим загорались огоньки. Невидимые руки открывали витрины. Чугунные гирьки сами прыгали на весы. А сами весы медленно, лениво, как коты, страдающие ожирением, забирались на столы, помахивая измерительными стрелками.

– Ого! Зашевелились! — цокнул языком Козел.

По углам клубился дым, мелькали неясные тени. Чудилось Тусе, что наполняется базар неведомой, нечеловеческой жизнью. Вот и ее мясной отдел. Кажется, и не изменился совсем! Печенки, шейки, голени… А вот большая коровья нога! Пригляделась Туся… и отпрянула вдруг.

– Господи спаси!!

– А что? — козел почесал затылок, — Хорошая нога, жилистая! Видно, любил хозяин ее побегать при жизни… Вот и добегался!

Согнуло Тусю пополам, и вырвало.

– …и языки вполне нормальные, даже и не протухли. Да вы не плюйтесь! От говяжьих языков не плевались же?

На столах сбоку — мешки с костями. Устраивались поудобнее, потряхивали веревочными завязками.

– Выпендриваются! Знают, что костяк плохо берут…

Самый большой мешок — черепами набит под завязку. Одна черепушка — прыг наружу, и покатилась прямо к Тусе.

– Врешь, не уйдешь! — усмехнулся Козел.

И точно — схватили череп невидимые руки и на место положили.

В углу — аквариум с мутной водой, где обычно полудохлые карпы плавали. Туся вместе с Дашкой из Рыбного частенько лупили их поварешкой со скуки. Сейчас аквариум был огромен и темен. На дне клубилось что-то темной и вязкое, вроде тины. А плавали в нем… Головы, головы человечьи! Лысые, круглые. Одна из них шевельнула ушами и ткнулась в стекло. Глаза на миг распахнулись, а из беззубого рта вырвались пузырьки воздуха.

Закричала Туся. Точнее, хотела закричать, но Козел стянул веревку:

– Нечего тут мелодраму разводить! Покупателей перепугаете…

– Это ведь люди живые!! Как так можно-то!!

– Да не такие уж и живые, — Козел деловито поправил очки, — Да грешники это! У нас в аду нынче перенаселение. Понаехали, тоже мне, со всех концов света, в печках на халяву греться… Всех чертей уже перебили! Вот и приходиться разгрузочный день устраивать.

В белом ящике что-то белое, маленькое и круглое в кучу навалено.

– Люди-то глазками брезгуют, в пищу не употребляют. А тут народ не из брезгливых…

Руки висят связками, как пучки зеленого лука.

– Это обычные, а еще и засушенные есть! — деловито поясняет Козел.

А на самой высокой витрине лежат коробочки из красного дерева.

– А там самое ценное — сердечки ваши теплые! Слышите, стучат?

В этот момент загрохотало что-то под землей, и сразу стихло. Мигнули огоньки. Зашелестели руки в связках, затрясли сухими пальцами.

И мешках с костями не все ладно!

Хруп-хруп-хруп…

Неспокойно костям.

-Идут! Идут… — прошептал Козел.

Ползет по полу жирный недорезанный поросенок с раздробленной головой. Торчат из него косточки во все стороны, как иголки из ежа. Увидел Тусю, оскалился. И зарычал по-звериному. Хлопает крыльями стайка обезглавленных куриц. Будто квохчут они. Но из шей-обрубков вырываются лишь хлюп-хлюп.
Обступили Тусю и Козла зажаренные гуси, зашипели, высунули раздвоенные, как у змеюк, языки.

– Кыш, кыш… — замахнулся на них Козел.

Вдруг резко запахло паленым мясом. Подняла Туся голову, и видит: движется навстречу коровье стадо. Страшное стадо. Обожженная кожа свисает клочьями. А глаз нет — пустые провалы. Из ноздрей пар валит.

Стало стадо черной стеной, не движется. Дыхнуло на Тусю смрадом и дымом.

– Ве-ее… — загудели мертвые коровы, низко, утробно.

– Да нет, куда там! Работник торговли она… — покачал козел головой.

Отхлынуло стадо, побрело прочь.

– Эти из чумного скотомогильника, — Тусин спутник зажал пальцами нос, — Как-то один ветеринарил над коровами деревенскими эксперимент поставить. Лекарство хотел вывести, прославиться вроде как. Да только пошло все наперекосяк. И со страху сжег их всех в сарае, живьем…

– Что ж они все тут делают?! — вскричала девушка.

– Как что? Товар покупают!

– Но они же… — замялась Туся, — Наши друзья, вроде как!

Козел хмыкнул:

– Раньше-то ведь как было… Ели их люди только по нужде, и было покойно все. А сейчас жрут без повода, и в пост, и в праздники! На поток поставили…

– Так неужто все звери эти твари такие бездушные?!

– Души-то у них и не было, а вот ненависти полно. Она их из могилы-то и поднимает…

Огляделась Туся: в самом разгаре Базарный день. Ходят мертвые звери по базару, рычат, воют, торгуются. Кричат человеческим голосом, встают на задние ноги. Те, у кого ноги не отрублены.

– А я-то что здесь делаю, дядя-Козел?! — Туся заплакала.

– А вы сегодня особый товар! — Козел хохотнул, и дернул за веревку.

Оказалась Туся в самом центе залы. Зашевелилась мертвая масса, защелкали челюсти.

– Есть! Хотим есть!! Съедим ее!! Съедим…

Подкосились у Туси ноги от страха.

«Неужели на части разорвут меня?» — подумала в ужасе, -«Зло, кругом зло! Ненавидят они меня лютой ненавистью!»

– Тихо! — крикнул вдруг тощий индюшачий скелет, — Приведите Кобылью Голову!

– Да… Да… Ведите… — откликнулось эхо.

Зацокали копытца.

Идет по белому кафелю черная свинья, разрубленная напополам и несет на спине доску разделочную. Передняя половина спереди поддерживает, а задняя — сзади. А доске — лежит Кобылья Голова. Осалилась Голова, будто в ухмылке. Зубищи острые, в два ряда.

Расступились мертвые. Козел согнулся в поклоне:

– Чего желаете?

Дернулась Голова и сказала:

– Сердце… Дайте мне сердце её!

Соскочил со стола огромный тесак, и пошел прямо к Тусе, вразвалочку. И не торопиться даже. Знает своё дело!

Веревка дернулась, как живая и стянула девушке ноги, крепко-крепко. ЗаоралаТуся в голос. А Голова распахнула пасть и зашлась диким, страшным хохотом.

Козел шепчет Тусе на ухо:

– Хотите историю послушать старую-престарую? Подарили как-то графу маленькому вороново жеребенка. И вырос из него конь. Всем коням конь! И шагом умел, и аллюром. Ни разу не взбрыкнул, смирный был. И горе, и радость делил с графом. В Отечественную войну из пекла вытащил. А однажды проигрался граф в карты. И сдал по пьяной лавочке коня своего на бойню, чтоб долг отдать. Хоть бы продал! А когда протрезвел, уж поздно было…

А Туся и не слышит его.

Злобные, звериные морды вокруг! Зажмурилась она, чтоб не видеть всего этого ужаса. И вспомнила вдруг про корову бабушкину, Зорьку. Как в детстве Туся на спине ее ездила, как за хвост таскала. А Зорька все терпела, везде за Тусей таскалась. В перестройку продала бабушка дом, а корову на мясо забили. Туся потом три дня плакала…

«Если бы здесь была моя Зоренька! Она бы уж не укусила меня» — подумала девушка.

Открыла глаза, и точно: стоит в самом углу тихая костлявая коровка, голову склонив.

– Помоги мне, родная! Не бросай… — зашептала Туся.

Отвернулась Зорька. Словно сказала: «Ты же бросила меня, бедную! Под топор послала!»

Заплакала Туся и сказала:

– Права, ты, Зоренька! Плохая я, злая! Видно, судьба моя — здесь во второй раз помирать.

А Зорька протиснулась сквозь толпу мертвую, наклонилась над заплаканной Тусей и дыхнула на веревки. Те прахом вмиг и осыпались!

Промычала Зоренька:

– Что с тобой делать… Садись ко мне на спину!

Забралась Туся кое-как. Руки-ноги дрожат!

Заревела Кобылья Голова, заскрежетала зубами от злости:

– Рвите на части их! Не дайте уйти!

А коровка оттолкнулась от земли задними ногами, да и взлетела вверх! И понесла Тусю на спине своей прямо сквозь крышу, сквозь огненное небо…
На волю.

Закружилась у Туси голова…

Очнулась девушка, и видит: лежит она в белой комнате. И стены вокруг белые, и подушка, и одеяло. А рядом на стуле сидит Иван Иваныч в белом халате.

– Очнулася? А я вот тебе цветуёчки принес! — и показывает букетик с ромашками.

Туся глаза вытаращила:

-Ой! Так я же померла!

-Да не! Сотряс у тебя, через недельку выпишут.

Услышала это Туся и заплакала от счастья.

И сказала, что на рынок ни в жизнь не вернется.

-Да и не надо! Я тут дело решил открыть, как раз помощница нужна. Ну и жена вроде как не помешает, — покраснел он.

Да и Туся засмущалась.

– Ничего, я тебя своими котлетками накормлю, мигом на ноги встанешь! От моих котлеток и мертвые из могилы подымаются…

– Не надо… Про мертвых! — испугалась Туся, — И я вообще теперь эта… Как ее… Вегано-вегето…

Иван Иваныч замахал руками:

– Я тебе покажу «вегето»! Ты сначала холодец мой попробуй, а потом говори!