OTSTRAXA.su

Читающая в метро – это страшный рассказ автора Романа Ударцева, о парне, который встретил удивительную девушку. Кем она оказалась, узнайте, прочитав рассказ до конца. Если вам понравился рассказ, пишите автору на адрес r-o-m-a-n-30@mail.ru.

ЧИТАЮЩАЯ В МЕТРО

Гул монстра под названием толпа, пожирал мысли и эмоции. Даже пронзительный рев поездов всего лишь разбавлял этот низкий рокот. Я всегда боялся этого звука и набирал полную грудь воздуха, перед тем как шагнуть в отделанную потертым гранитом преисподнюю. За первым шагом шел второй, и он был полегче. Уже не убежишь, уже ты в чреве чудовища, оставь надежду всяк сюда спускающийся. Да, разумеется, через полчаса тебя выплюнет переход в другом конце города, но что-то от тебя навсегда останется под землей. Умом я понимал, что это всего лишь транспорт, но стоило спуститься вниз, стать одним из толпы, как меня охватывал ужас. Всю жизнь я боялся стать таким как все, статистической единицей в блокноте Бога. И хотя на поверхности мы все отличаемся, здесь, в метро ряды клонированных и стерильных людей соблюдают правила. Даже самый отвязный и безбашенный панк или рэпер сникал под суровым, но безразличным взглядом крота, подземного милиционера. Как в фабричную матрицу каждый входит в турникет, а выходит оболочка с потухшими глазами и опущенными плечами.

Я все глубже и глубже сливался с могучим организмом толпы, даже стал получать извращенное удовольствие от процесса… Но потом я увидел ее. Как смех, прерывающий барабанную дробь во время казни, она резала глаза своим присутствием. Люди отводили глаза, чтобы не замечать ее. Но я ее видел и в моем сером, припорошенном пылью и золой сердце, что то шевелилось. Неприятное щемящее чувство, разъедало мой тусклый покой. Нет, она не делала ничего предосудительного или пошлого, даже представить, что эта изящная девушка способна, на что-то пошлое не получалось. Она читала, сидела на скамейке и читала. Не сказать что красивая, во всяком случае, ничего мужского, глядя на нее во мне не просыпалось. Изящная, так будет точнее ее описать.

Одетая в длинную свободную юбку и облегающую кофточку с длинным рукавом, она сидела и читала: Достоевского, Канта, Пушкина, Шекспира, Вольтера, Руссо… Никогда ничего нового, только классиков и древних философов. Потертые по углам книги, толстые, кажущиеся просто огромными в ее хрупких руках, тома человеческой мудрости. Никогда у нее не было предсказуемого и до тошноты похожего на сотни других детективчика, ее руки не касались меченных, ломаных, бритых и прочих выкидышей псевдозоновской романтики. Даже новомодный бесцеллер Галадриэли Хрюшкиной: Кровавая пьянка на Альтаире, вряд ли бы заинтересовал интеллигентную читательницу.

Который день у меня в голове крутился ее образ, это раздражало, но у меня стал исчезать животный страх перед метро. Теперь поездка напоминала поход к стоматологу в детстве, после неприятного осмотра будет мороженное, после форматирования турникетом я увижу ее, она опять поднимет взгляд и сквозь длинную черную челку на меня выглянут два внимательных глаза. Она никогда не искала меня глазами, всегда поднимала голову и карие глаза смотрели прямо мне в душу, она слегка, одними краешками губ улыбалась мне и возвращалась к чтению. Что в ней меня привлекало? Не знаю… Разве мало читающих в метро? Но она сидела в свете невидимых софитов. Ее неброская одежда была ярче самых модных тряпок богатых студенток. Сила из нее взрывалась фейерверком, а не стекала по капле и это при совершенно невозможной расслабленности. Она не сидела на грязной лавочке в метро, она уютно устроилась на веранде своего особняка.

Блин! Да я почти ненавидел эту девку. Все было так спокойно, размеренно и тут появляется она, и спокойная жизнь начинает портиться, как лежалая колбаса. Дом, метро, работа, метро, дом. Никаких потрясений, никаких глупостей, все размеренно и одинаково. Так почему меня от этого тошнит? Из-за нее? Я почти сумел выбросить всю эту муть из головы, но вчера ее не было.

Как всегда я шел утром по станции я ожидал снова ее увидеть и убеждал себя, что это просто странная девочка, ну и что? Та же рутина, только на другой лад. Но на лавочке не было девушки, там сидел обмочившийся бомж. Как его впустили в метро загадка, но это не тайна, это не царапало душу. Просто бомж, каких тысячи. Вонючая часть той же толпы что и я. Рутина, спокойствие и никаких сумасшедших любителей старых философов. Я впервые проехал мимо своей станции, это было невероятно. Впервые за… и тут я понял, что не могу вспомнить, сколько же я работаю в этой компании, да что там стаж, я даже не мог вспомнить, что я там делаю. Работаю! Да но что делаю? Устаю? От чего? Деньги… их как раз хватало на все без излишеств… а когда мне последний раз хотелось излишеств? Дом, метро, работа, метро, дом.

Дом я помнил: белые стены, бурый пол, серая мебель. Пустая конура холостяка, со строго регламентированным количеством мусора и периодически появляющимися девицами, столь же быстро исчезающими… Вопросы сыпались как вода из треснувшей дамбы. Я не помнил, сколько мне лет, где я работал до этого, от детства остались только рваные лоскуты, никуда не ведущих воспоминаний. Все остальное было, где-то под тусклым слоем серой мертвой пыли. На работе я сказал, что заболел, чем изумил сотрудников: никто и никогда не болел на фирме, но мне было все равно, я поехал домой и попытался заснуть. Ночь рвала меня на части цветными лоскутами снов. Снились струны лежащие на исписанной стихами и аккордами тетрадке. Маленькая и уютная детская площадка в лиловых сумерках. Звонкий и почему-то обидный женский смех. Голубоватый экран мобильного телефона и длинные гудки. Четыре стены и свинцовая тяжесть потолка.

Я встал в неурочные три часа ночи и долго бродил по пустому дому. Трогал вещи и понимал что они не мои, как будто я живу в гостинице, есть все что нужно, но домашнего уюта нет. Даже в окнах не вид города, а ширма с нарисованным городом, плоским и неинтересным. Я заварил чай и стал угрюмо ждать рассвета. Холодная бурда в чашке, вполне соответствовала моему настроению. Стрелка часов все же доползла до шести утра и я вышел из дома, у меня была уверенность, что больше я сюда не вернусь, странная мысль, но единственная приятная в дурном карнавале взбесившегося мозга.

До подземного перехода я бежал и мне было наплевать на шарахающихся от меня прохожих. Вот вход в жерло пустоты, я затормозил и стал ходить вокруг. Страх владел мной, а если ее там нет? А если она есть, что тогда делать? Больше всего на свете мне хотелось, чтобы ее не было вовсе, но я знал что исчезни она, я буду тонуть в серой пыли будней и каждый день потихоньку сходить с ума от душевного удушья, кошмарная перспектива. Как же страшно, что не выбери, везде страх. Колени подгибались, когда я спускался по лестнице, на предпоследней ступеньке я поскользнулся и проверил задом прочность камня.

Сомнений не осталось, это был точно гранит! Ругаясь сквозь зубы, я встал и, под сочувственно-насмешливые взгляды окружающих похромал к турникету. Первый жетон я уронил, нагибаться было лень, и я всунул в щель другой, автомат щелкнул и выплюнул жетон обратно. Ругаясь, я воткнул в автомат еще три жетона, все оказались в лотке для негодных. Да что это такое? Я огляделся: жирный и ленивый крот как раз лапал по карманам тощего как палка наркомана, глумливая улыбка на лице наркомана говорила, что парень чист как слеза комсомолки, прыщавая баба в форме работника метрополитена высунулась из своей будки, чтобы не пропустить ни одного мгновения этого представления.

Я придержал ограничители руками и проскользнул к эскалатору. Тетка в форме что-то крикнула в след, но видимо служитель порядка слишком увлекся и в погоню за мной не побежал. Вот, последняя колонна, уже виден краешек лавочки, похоже ее все-таки нет. Мне захотелось взвыть от отчаяния, но вот я увидел краешек юбки и тупой носок ее изрядно поношенного ботинка.

Я стоял дурак дураком и лихорадочно соображал, что бы сказать. Она спокойно дочитала страницу небольшого томика, судя по шрифту стихов, заложила страницу пальцем и посмотрела на меня, в карих глазах плясали веселые огоньки. Нежная, ласковая улыбка добила меня и я зашатался так как будто у меня исчезли кости в ногах. Она подвинулась и я рухнул на замызганную скамейку.

– Садись. — мягкий глубокий голос подошел бы кому-нибудь покрупнее, скажем итальянской оперной диве, а не худощавой барышне.

– Спасибо. — сипло выдавил я.

– Великолепные стихи! — восторженно сказала она, поглаживая потертый переплет, потом повернулась ко мне: — Поговорим?

Я молча кивнул, эмоции, бурлили во мне, все сразу, гнев, радость, нежность, ужас… все и ничего одновременно. Пусть скажет, а там поглядим.

– К тебе возвращаются чувства, это неприятно, но скоро они успокоятся и будут идти одно за другим, без развеселых плясок. — успокоила меня девушка, хотя я уже был не уверен, что она вообще человек. — теперь краткий вопрос: ты рад этому?

Чему? Ответ был важен, я вспотел, ища правильный, что-то могло от меня ускользнуть, если я отвечу не верно, важное, огромное, радостное…

– Я не знаю! — обреченно сказал я правду — Скорее нет, мне страшно.

– То есть ты хочешь, чтобы все было как раньше?

– Нет, что ты! — дом, метро, работа, метро, дом бесконечная вереница из ниоткуда в никуда… — Я свихнусь, если все это начнется снова!

– Хорошо, что ты ответил правдиво, — сказала она серьезным официальным тоном — Теперь я разрешаю тебе вспомнить.

– Что вспомнить? А-а-а-а… — Я захлебнулся криком. Порванные струны, на исписанной стихами и аккордами тетради, я торчу в своей комнате уже три дня и ничего не ем. Мать собирается вызвать психиатра, а мне все равно. Где-то далеко, не задевая сознания мечется мысль что я причиняю ей боль. Но я уже слишком далеко ушел по глухой просеке отчаяния, чтобы обращать внимание на такие вещи. Воспоминания урчащим зверем грызли меня.

Она смеялась, звонко и легко смеялась над бедным дурачком с ободранной гитарой, такие девушки как она не выходят замуж за таких неудачников как я. Разве эти ноги должны топтать грязь подвалов? Они достойны, прокатится в лимузине или Феррари. Но не как уж не в трамвае.

Господи, как душа болит! Пожалуйста сделай, чтобы я ничего не чувствовал, чего Тебе стоит? Солнце село и уютная детская площадка кажется такой маленькой с двенадцатого этажа.

Мобильник, ходит ходуном в руке, я с трудом набираю номер.

– Это я…

– Ты меня достал, мальчик! Повторяю по буквам: О-Т-В-А-Л-И!!!!

Гудки, длинные тоскливые гудки и синий цвет экрана… Потом ветер в ушах… Глухой удар… Тьма…

– И где я сейчас? — неровным, срывающимся на шепот голосом спросил я.

– Ну, разумеется, в аду! — девушка искренне удивилась моей непонятливости, потом широко улыбнулась и сказала: — Бог просто исполнил твою идиотскую просьбу и лишил тебя памяти и чувств. На время, чтобы ты понял их ценность и не отвергал Его дар чувствовать. Ты ведь понял?

– Понял. — хмуро отвечал я вспоминая бабкины рассказы о пекле и муках грешников, похоже я вляпался окончательно. — Теперь я здесь навсегда?

– Даааа… — протянула незнакомка, смотря на меня как на умственно отсталого, но любимого братишку. — Зачем тебя здесь держать, если ты понял? Бог ведь не садист, для Него ведь важно, чтобы вы развивались. А как ты тут будешь развиваться? Так что пошли.

В колоне, к которой была приставлена лавочка появилась ярко-зеленая деревянная дверь, за ней слышались звон воды и пение каких-то птичек.

– А что там? — спросил я поднимаясь на ноги.

– Другой мир, в котором как раз не хватает хороших поэтов. — засмеялась Смерть, я наконец-то узнал ее, она показала мне слегка потертую книгу, на которой я с удивлением прочитал собственное имя.

Кто бы мог подумать, что Смерть станет таким приятным собеседником, да еще и поклонницей моих стихов. Я потоптался на пороге и наконец, решился спросить.

– А мы еще увидимся?

– Обязательно, и в следующий раз я у тебя потребую автограф!

Я улыбнулся ей в ответ и шагнул в свой новый мир, где как раз не хватает поэтов.