OTSTRAXA.su

Сумрачный мир (глава сорок первая) – это сорок первая глава саги автора Романа Ударцева о сумрачном мире.

СУМРАЧНЫЙ МИР

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Искусство войны, это искусство греха, думал Миша глядя на туманную степь очередного полигона, поэтому на небесах почти нет боевых генералов.

За пять месяцев он изменился, и дело не в многочисленных шрамах, покрывающих тело. Он сам стал суше, злее и циничнее. Он сам становился генералом. Такова участь предводителей и от нее никуда не денешься.

Тщедушный бесполый ангел из Праведного Дозора пытался привлечь его внимание уже минуты две. Наконец Миша соизволил обратить внимание на крылатого вестника.

– Я не совсем понимаю, почему Вы меня отвлекаете от праведных трудов. — раздраженно сказал он ангелу.

Ангел сделал вид, что не обиделся, хотя нимб его сильно потускнел, а крылья обвисли. Но он достал из-за пазухи свиток и прочел донесение снова:

– «Святому, Блаженному, Миропомазанному Верховному Инквизитору Праведного Дозора, челом бьет, раб его недостойный, Дунканом окликаемый. Во неусыпном бдении и радении о воинстве небесном, молитвы мои и труды. Стало знамо нам, что святой Миша, не токмо не святой, но и грешник великий нераскаянный…»

– Я уже понял, что это донос. — оборвал ангела Миша — Насколько я помню поучения Отцов Церкви «доносчику первый кнут»? Вот и разберитесь с завистником. Нечего меня из-за ерунды дергать. У нас наступление со дня на день.

– Конечно-конечно… – сладостно пропел ангел — вот только есть неподтверждённые данные о том, что в вверенном Вам войске секта образовалась…

– Это Вы сейчас о праведниках-молитвенниках сказали? — Миша обернулся и зло сузив глаза смотрел на съежившегося от страха ангела — О братьях, что вместо отдыха молятся о нас и успехе Замысла?

Впрочем в Праведном Дозоре трусов не держали и ангел хоть и струхнул, но продолжил гнуть свою линию:

– И все же молитвы их странные…

– Молитвы утверждены Епархией с участием Праведного Дозора. — пожал плечами Миша — Так что претензии к ним. Или Вы решили критиковать начальство, так в моем лице не найдете благодарного слушателя.

– Нет, что Вы, – всплеснул ручками ангел — сами молитвы великолепны, славят Единого, да будет свято его имя. Но вот подборка молитв, необычная для воинов.

– Например? — Миша прикидывал, насколько подозревают его и насколько он близок к допросной келье.

– «Мир живущим», «Благость труда», «Благодарение за чад», «Прощение для врагов»… Они все о мире и любви. — сказал ангел — Странный выбор для воинов.

– Вы считаете, – сухо предположил Миша — что мои люди, что входят в молитвенные группы, слабые и неспособные воины? Не желаете это проверить на ристалище или тренировочной площадке?

Вот теперь ангел испугался по-настоящему. Среди праведников-молитвенников, были исключительно сильные бойцы, к тому же обученные по особой программе, придуманной Мишей. Они без всяких молитв открутят ему крылья. Миша истолковал молчание ангела как отказ от проверки.

– Если это все, то попрошу Вас заняться и дальше проверкой доносов, а мне надо готовиться к вечерней проповеди. Так что извините, я занят.

– А можно и мне послушать Вашу проповедь. — маслянистым голосом предложил ангел — Все Ваши воины в восторге от них.

– Без проблем, – улыбаясь ответил Миша — вступайте в один из моих легионов рядовым праведником и будете слышать их каждый вечер.

Конечно ангел был предан Инквизитору, но не настолько, чтобы вступать в легион. Есть и другие пути подслушать слишком популярного святого. Он вежливо попрощался и упорхнул по своим делам. А Миша, горько усмехнувшись, принялся писать конспект проповеди.

В центре равнины был одинокая скала. Гранитный шпиль возносился над поверхностью на сто метров. На его вершине и расположился генеральных храм пехоты. И с его порога Миша читал свои проповеди. Он вышел наружу и смотрел на воинов. Волнующееся море людей, рефаимов, ангелов и полубогов. Все они пели и молились о нем, мечта властолюбивого человека. Мишу это зрелище угнетало. А от того, что ему приходится врать миллионам тех, кто в него верит, вообще тошнило.

Вот только у него не было выбора. Такая роскошь как совесть, не имела ничего общего с властью и политикой. Миша поднял руку и снизу рокот толпы превратился в рев. Его приветствовали. Благодаря специальным молитвам, голос предводителя легко перекрыл шум народа:

– Братья! — сказал он — Восславим Единого, давшего нам жизнь и жизнь с избытком!

– Аллилуйя! — возгласил народ.

– Возблагодарим Единого за любовь и милосердие! За любящие семьи, за красоту наших любимых и здоровье детей!

– Аминь! — подхватили люди.

– Здесь, в раю, – Миша знал основной принцип любых речей, неважно что ты говоришь, главное, как — мы познали мир и покой, за что неустанно благословляем Его! Слава!

Дальше Миша планировал перейти к самой проповеди, вот только его окутал свет и в следующее мгновение его вознесли. Толпа ревела от счастья, мало кого из святых генералов призывали таким образом. Для них это было лишь еще одним признаком, особого благоволения Единого к обожаемому начальнику.

У Миши сомнений не было, его арестовали. В следующий миг, он оказался в небесном городе, но не на жемчужных площадях и не возле алмазных врат. Выложенный из сапфиров зал был местом его судилища. Его материализовали в полутора метрах над полом и он полетел на кобальтовые плиты пола. Чего-то подобного он ожидал, поэтому перекувыркнувшись вскочил на ноги и огляделся.

По периметру зала стояли нефритовые скамьи, на которых восседали его судьи. Никаких праведников или мучеников. Только ангелы, архангелы, апостолы и пророки. От них шел ярчайший свет праведности, но Миша давно уже был не просто рядовым праведником, так что он его не слепил. Среди судей не было Даниила, значит не он его сдал, это была единственная хорошая новость. Даже Единому придется постараться, чтобы расколоть пророка, тем более такого как Даниил.

Разумеется, никакой мебели для узника не предполагалось, он должен был до самого оглашения приговора стоять на коленях, вымаливать прощение и каяться. Заботливые организаторы, для этого рассыпали осколки стекла там, где он стоял. Миша отошел на пару шагов левее и сел на пол, скрестив ноги. Недовольный гул от обалдевших от такой наглости, судей он встретил улыбкой. Вряд ли его собирались щадить, так что пытаться им угодить бессмысленно, решил опальный святой.

– Братья! — поднялся седой старик в золотой мантии апостола — Сей грешник, сеет смуту в умах праведников. Когда требуются ратные думы в сердцах каждого, он как змий шепчет о мире и прощении.

– Не шепчет! — громко ответил Миша.

Апостол застыл с открытым ртом. Согласно регламента, грешник мог сказать свое слово только после оглашения приговора, да и то, только чтобы раскаяться и вымаливать прощение.

Сухая как палка старуха в зеленой одежде бодхисатвы, единственная женщина в собрании, пожевала беззубым ртом и спросила:

– Ты о чем?

Небеса по традиции, негативно относились к женщинам. Согласно большинству верований, женщина получала пропуск в рай, только будучи качественной женой. Если эту женщину признали достаточно мудрой, чтобы пустить в состав судилища, то она должна быть просто необыкновенной. Миша учтиво поклонился и объяснил:

– Я не шептал, говорил прямо и открыто. — человеку, которому нечего терять, нельзя заткнуть рот — И сейчас повторю: нам не нужна война с адом! Пусть живут так, как им нравится.

Вот это, судей проняло. Крик поднялся невероятный. Апостол пытался навести порядок среди судей. Миша спокойно улыбался и даже наслаждался произведенным эффектом. Бодхисатва поджала губы и села на место. Теперь еще сто лет, ее будут упрекать в том, что она, женщина, лезет не в свои дела. Хотя грешник ей понравился. Наглый, самоуверенный, но храбрый мальчик.

– Значит ты признаешься? — апостол кое-как угомонил коллег и направил на него палец.

Миша хотел было едко спросить «в чем?», но не смог произнести ни слова. Видимо, такие номера с апостолом прокатывали только раз. Парень пожал плечами, зачем задавать вопрос, не давая возможности ответить? Подумал пару минут, осознал, что лишен только возможности говорить и прибавил к своей пантомиме неприличный жест.

На этот раз вой разрастался постепенно, большая часть присутствующих не знала, что это значит. Как только более современные судьи просвещали собратьев, те начинали вопить. Ни о каких дальнейших дознавательных действиях речи не шло. Впрочем, тут не было адвокатов, только прокуроры, так что суд шел очень быстро. Обсуждали степени наказания. Прозвучало пару предложений сослать его в ад, но Миша не рассчитывал всерьез на них. Те, кто это предлагал, просто сами поверили в собственную пропаганду.

Так что его путь решался между убийством и Геенной Огненной. Миша все ждал, пока они вспомнят один нюанс и дождался. Черный пророк, с странным именем Зуль-Кифль, поднялся и потребовал тишины:

– Волею Единого, Праведного и Истинного, сей человек призван возглавлять воинство небесное. — он поправил нереальных размеров чалму и прибавил — А кто мы, чтобы спорить с Его решениями?

Миша замотал головой. Все, хватит с него. Парню осточертело быть на острие чужих замыслов, по перекройке Вселенной. Он даже подумал о том, чтобы схватить осколок стекла и перерезать себе горло. Вот только его тут же воскресят.

Внезапно все в зале замерли. Потом как по команде повернулись к нему и заговорили одновременно. Разными голосами, но с одинаковой интонацией и скоростью они издавали одни и те же звуки. Видимо это было довольно болезненно, потому что из глаз у судей потекли слезы, сначала обычные, потом розовые, а через несколько секунд кровавые. Единый заглянул в зал, чтобы возгласить свое слово:

– Человек. Исполнит. Мою. Волю. — каждое слово было отдельным, как будто Единому было сложно впихнуть свои многомерные мысли в убогий человеческий язык — Желание. Не. Нужно. Первый.

Единый покинул судей и те со стонами попадали на пол. Миша оглянулся. Если бы у сапфирового зала был выход, он мог бы просто уйти. Вот только выходов не было. Ни явных, ни скрытых. Да и куда он уйдет, воля Единого настигнет его везде.

Миша молчал. С одной стороны, ему вовсе не хотелось проверять на себе, что такое Геенна Огненная, а с другой, ему внятно объяснили, что свободы выбора у него нет. Когда два дюжих архангела подхватили его и потащили сквозь стену, он даже не сопротивлялся. Все что мог, он сделал. Теперь от него ничего не зависело. Оставалось лишь ждать и не сдохнуть раньше времени.