OTSTRAXA.su

Зомби на улицах Грузии (глава 7) – это шестая глава романа автора Михаила Элизбарашвили о зомби-апокалипсисе.

ЗОМБИ НА УЛИЦАХ ГРУЗИИ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПРОФЕССОР ГЕГЧКОРИ

У профессора и руководителя Центра Вахтанга Гегечкори были синяки под глазами от недосыпания. Он второй день был на ногах, едва улучив пару свободных часов, чтобы подремать в кресле. Его заместитель Лаша был не в лучшей, если не в худшей форме. Тем более, что у него была семья — жена и двое малолетних детей, за судьбу которых в данных обстоятельствах он сильно переживал. Профессор Гегечкори в этом плане был в более выгодном положении, его единственная дочь несколько лет назад вышла замуж за испанца и жила в Барселоне, а жены у него больше не было. Она умерла от рака желудка шесть лет назад.

Ни химиотерапия, ни операция не помогли. Опухоль нашли поздно, на третьей стадии, когда были метостазы. Одиночество и скорбь по жене сильно сказались на характере профессора в негативном плане. Он стал чёрствым, грубоватым, раздражался по всяким мелочам и зачастую даже злился. Такие черты отражались, в первую очередь, на его отношении к подчинённым. Хотя все, кто давно его знал, понимали и прощали ему его выходки. Прибывшие из Всемирной организации здравоохранения эксперты так ничего толком и не выяснили, хотя с радостью делились своими советами по борьбе с эпидемией, исходя из либерийского опыта борьбы с лихорадкой Эбола.

«Да и чёрт с ними, надо своими силами справляться со сложившейся ситуацией, а не ждать чьей-то помощи», — подумал профессор. В этот раз он решил не проводить совещание со всеми сотрудниками, а собрал наиболее важных специалистов Центра в одной из больших комнат, решив поделиться с ними своими выводами, идеями, новой информацией, а заодно и выслушать их, вдруг, что-то дельное предложат. Хотя особо он ни на что не надеялся, но не хотел скрывать то, что уже знал.

– Коллеги, нам уже известно, и мы этого больше не скрываем, что вирус воздействует на организм очень странным образом. Он сначала убивает его, а затем, говоря не по-научному, воскрешает. Фактически, в результате инфицирования происходит обращение человека в некоего монстра- каннибала. Давайте договоримся называть этот процесс «обращением». В народе таких уже прозвали зомби. У нас не было живого экземпляра, чтобы провести исследования «обращённого», но наши коллеги из Центральной экспериментальной лаборатории забрали одного из пойманных зомби к себе. Им удалось кое-что узнать о физиологии данного экземпляра, который, помимо того, что воскрес из мёртвых, точнее, как мы договорились называть этот процесс, обратился, после этого был несколько раз ранен выстрелами в туловище, руку и ноги. Такие ранения привели бы любого живого человека к неминуемой и быстрой смерти. Этот же продолжал двигаться и пытался покусать людей. В итоге его поймали. Так вот, исходя из выводов наших американских коллег, «обратившиеся» не нуждаются в воздухе, их сердце не бьётся, хотя в организме присутствует кровь. Вирус настолько меняет и перестраивает тело, что оно не погибает при ранениях, для обычного человека несовместимых с жизнью. Они ещё не выяснили всех процессов, которые происходят в организме «обращённого», и, думаю, вряд ли скоро выяснят. Но говорят, что процесс дыхания у них продолжает осуществляться, в том смысле, что они втягивают воздух внутрь и выталкивают его из тела. Несмотря на это, лёгкие не выделяют кислород и не выводят углекислый газ. Это означает, что фактически в подобных функциях зомби не нуждаются. Возможно, процесс дыхания также происходит на клеточном уровне, через кожу. Они также поняли одну важную деталь: мозг «обращённого» не нуждается в кислороде. Сердце не функционирует. Тем не менее, они дали чёткие директивы, как убить «обращённого»: надо уничтожить мозг или отделить голову от тела. Другие ранения могут временно вывести его из строя или покалечить, но не убьют. Главная цель — мозг. Я уже сообщил об этом всем силовым структурам страны. Что хорошо, раны, нанесённые существу, не заживают. Повредив «такому», к примеру, ногу, вы добьётесь того, что он будет продолжать хромать до момента окончательной смерти.

– Батоно Вахтанги, скажите, они дали полные данные о том, как может передаваться вирус?

– Вирус передаётся при укусе и обмене другими жидкостями. Если вам в глаза или на слизистую попадёт кровь такого существа, то это будет равноценно укусу — вы заразитесь.

– У нас было два случая, когда люди были слегка укушены, но не заразились, что вы можете об этом сказать? У них иммунитет?

– Тяжело определить, есть у них иммунитет или нет, но мне кажется, что возможно, если они были не сильно укушены, слюна могла и не попасть в рану, а зубы могли быть сухими. «Обращённые» часто бегают с открытыми ртами. Хотя советую держать под наблюдением этих двух «слегка укушенных», вдруг — у них правда иммунитет. Как только у нас появятся дополнительные данные, я всем вам об этом сообщу.

Теперь насчёт наших планов. Сегодняшняя пресс-конференция министра здравоохранения вызвала панику в населении, как я ранее и предполагал. Многие покинули город. Те, кто остались, ринулись закупать продукты и средства первой необходимости. По данным МВД, за сегодняшний день государственную границу Грузии в направлении Азербайджана, Армении и Турции пересекло столько людей, сколько обычно пересекает приблизительно за две недели. К нам постоянно приходят запросы от руководства этих стран о текущей ситуации в борьбе с эпидемией. Азербайджан и Турция могут в ближайшие дни закрыть с нами границу, если мы не остановим вирус. Вполне возможно, что правительство завтра введёт комендантский час на территории Тбилиси, возможно, также Рустави и Мцхеты. Этот вопрос сейчас решается в государственной канцелярии.

– Это невозможно. Выходит, военное положение введут?

– Я не могу точнее ответить на ваш вопрос. Он не в моей компетенции, но становится ясно, что силами одного только Министерства внутренних дел мы не сможем переловить всех «обращённых» и изолировать заражённых. Скорее всего, подключат армию. Теперь что касается больниц. Буквально час назад премьер-министр и министр здравоохранения решили, что две центральные больницы будут полностью отданы под госпитали, принимающие укушенных. Оттуда уже идет эвакуация всех остальных пациентов.

– Выходит, теперь все экипажи скорой медицинской помощи будут возить заражённых только туда?

– Да, такое решение было принято после сегодняшних инцидентов. В общей сложности, в боях с «обращёнными»-зомби там погибло шестнадцать человек, среди них — трое полицейских, ещё девятеро ранены — укушены и расцарапаны. Эти больницы сейчас взяты под усиленную охрану спецназом полиции. Было решено, что каждый укушенный, после того, как впадёт в кому, будет пристёгнут наручниками к кровати.

– А что потом? Что, когда после комы они умрут и потом воскреснут? Их застрелят или сразу кремируют?

– Честно говоря, этого я не знаю, меня не уведомляли. Знаю только, что нам предстоят очень и очень тяжёлые времена. На этом наше совещание закончим. В девять вечера жду всех в конференц-зале…

Врачи стали неохотно расходиться.

АНЯ

Не успел я крепко задремать и начать негромко похрапывать, как пришлось открыть глаза. Саша тряс меня за руку:

– Я дозвонился и поговорил с Артуром. Он сказал, чтоб подошли к восьми. Говорит, что поможет Ане уйти из больницы, но нужны деньги.

– Не сказал, сколько?

– Сказал, трёхсот долларов хватит, мол, нас — двое врачей и ещё кому-то надо дать, чтобы отпустил.

– Что-то много он хочет, но раз деваться некуда, так дай. У тебя же есть. Они ведь её все-таки лечили.

– Да дам, конечно. У нас ещё полтора часа в запасе.

Я взглянул на часы, было почти полседьмого, так значит, я проспал больше двух часов. Совсем не почувствовал, как будто и не спал вовсе, до сих пор ощущаю усталость.

– Слушай, а как мы туда доедем? Метро хоть работает, не знаешь? Давай на такси, а то к восьми уже темно будет, опасно. Я, конечно, возьму с собой биту, но если что, она может и не помочь. Там такие твари по улицам ходят, что их только автоматная очередь возьмёт, — заметил я.

– Во, кстати, у Гоги в магазине есть двустволка, может, одолжит?

– Конечно, разбежался, он теперь без неё дверь не открывает. С чего вдруг тебе даст? Если только продаст.

– Так может, у него ещё какой ствол есть? Давай спустимся, спросим.

– Да чего его лишний раз беспокоить, уж лучше позвони, у тебя же местная симка есть. Кстати, что я подумал. Эти твари, как я увидел, часто кусают за руки. Не знаю, почему именно так получается, может, люди просто спонтанно, защищаясь, сами им их в рот пихают, но это точно, что они за руки кусают. Так вот, что можно сделать: сверни журналы вокруг руки, начиная с запястья, по локоть и обмотай скотчем. Если вдруг вцепятся, не прокусят.

– Да нет у меня с собой журналов, не покупал я их здесь, а с собой не брал. Если у тебя есть, то сам и обмотай ими руки, никакие журналы не помогут, если эти твари нападут. Что они, по-твоему, в шею не смогут укусить или через штанину ногу не прокусят? Может, ноги тоже обмотать? Если их заметил, главное бежать, что есть сил. В общем, я звоню Гоге, — и он вышел за дверь.

«Пусть делает, что хочет», — подумал я и снова включил планшет, в надежде получить ответ на моё письмо от Романа Глухарёва. Как я был рад прочесть его мейл. Он был в своём амплуа, писал, что очень удивлён, что я в Грузии. Как меня угораздило оказаться там в самый разгар эпидемии, о которой трубят во всем мире? «Наверное, репортаж хороший хотел сделать», — иронизировал он.

Затем давал полезные советы, хотя в принципе, я о них и без него знал. Правда, самый главный его совет заключался в том, чтобы как можно скорее уезжать из страны. Желательно — сегодня же. Да я и сам хотел отсюда уехать, но как-то вся эта канитель затягивалась. Вошёл Саша.

– Ничего у него нет, — буркнул он, — наверное, врёт.

Я выключил планшет и ответил:

– Ну давай тогда собираться. Поедем в больницу, потом оттуда назад вернёмся, заберём вещи и рванём во Владикавказ. Я смотрел в Сети, все билеты на рейсы до Москвы скуплены. Да и не только до Москвы, до Турции, до Европы — в общем, на все близкие направления нет билетов. Придётся на машине гнать туда. Я тут с одним таксистом познакомился, он свой номер оставил, обещал довезти. Ты как, поедешь на машине?

– Я-то поеду, но главное — как Аня выдержит дорогу, чтобы плохо не стало в машине.

– Другого варианта всё равно нет. Так что придётся как-нибудь перенести дорогу. В общем, я готов,

– сказал я, одевая лёгкую куртку и пытаясь незаметно пристроить под неё биту.

– Тогда пошли, — ответил Саша, накинув ветровку.

Так мы спустились вниз, быстро открыли дверь и вышли, не постучав Гоге. Решили, ключ нам пока самим нужен, а каждый раз его беспокоить не хотелось. Выйдя на улицу и оглянувшись по сторонам, мы сразу почувствовали, что тут уже всё не так, как пару дней назад. Атмосфера была удручающей и гнетущей, хотя возможно, это мы себя сами так настраивали. Мне приходилось поддерживать биту рукой через куртку. Пронеслись две машины, затем мы увидели медленно едущий старый «Мерседес» С-класса с шашечками такси наверху. Александр помахал рукой, но таксист не тормознул, как будто нас и не было. В другое время он бы резко свернул в нашу сторону и с радостью подхватил клиентов. Нам не оставалось ничего другого, как идти вверх, в сторону площади Свободы. Если не поймаем такси, воспользуемся услугами метро, так я решил, а Сашок сделает, как я ему посоветую. Без меня он вряд ли туда доберётся. Шагая по мощёной камнем дороге, мы резко остановились, услышав звон бьющегося стекла. Чуть пройдя вверх, мы увидели как в переулке слева, буквально в двадцати шагах от дороги, двое мужчин сломали стекло какого-то кафе, и один из них заходил в него через витрину. Второй держал большую клетчатую сумку, наподобие тех, которые были так популярны среди челночников в девяностые годы. Они не обращали внимания на нас, о чём-то переговаривались и занимались своим делом — мародёрством.

– Вот и началось, — сплюнул я, — только власть ослабевает или переключается на другие проблемы, как все тёмные стороны человеческой натуры начинают проявляться…

Мы решили, что это нас не касается, и продолжили свой путь. Быстрым шагом дойдя до площади, мы повернули направо и нырнули в переход. Нам предстояло пройти по нему более ста пятидесяти метров, чтобы оказаться на стороне метро. Обычно в это время тут было многолюдно, жители Тбилиси возвращались этим путём с работы домой, в старую часть города. Мелкие магазинчики, устроенные прямо в переходе, вели бурную деятельность, некоторые продавали готовую еду. Но не сегодня — здесь было на удивление безлюдно. Одни только видеокамеры, оборудованные во многих местах перехода, сопровождали наше движение своим искусственным взглядом. В одном месте мы увидели разбитые витрины небольшого «подземного магазина», торгующего обувью. Здесь явно побывали мародёры. Внутри всё было перевёрнуто, коробки, туфли, куски какой-то бумаги валялись вразброс. Рядом с разбитой витриной была лужа подсыхающей крови. Чуть дальше в туннеле было видно валяющийся на полу аппарат для приготовления попкорна. Его котёл был вывернут вниз и вся пластмассовая конструкция была завалена недоваренной кукурузой. Я расстегнул куртку и на всякий случай ухватил биту правой рукой за рукоять. Слава Богу, всё обошлось и нам удалось мирно пройти по подземке.

Только мы начали подниматься по ступенькам, как увидели двух бегущих навстречу вооружённых мужчин. Мы быстро отпрянули в сторону, дав им пробежать вниз мимо нас. Послышался гул. Подняв головы, мы увидели два летящих друг за другом самолета, несущихся (как я позднее сориентировался) в сторону города Рустави. Они удалялись, гул постепенно смолкал.

– Штурмовики? — поинтересовался Саша.

Меня удивил его вопрос. Он разбирался в самолётах? По всей видимости, это и вправду были штурмовики, по-моему, СУ-25. Я как-то читал статью, что в Тбилиси на авиационном заводе израильские компании переоборудовали их и пичкали всякой суперсовременной электроникой. Возможно, это были одни из таких.

– Да, кажись СУ-25. Чего они вдруг разлетались, не война же всё-таки, а эпидемия.

Около вестибюля метро стояли трое полицейских, все — в бронежилетах, у одного в руке было помповое ружьё, у остальных — пистолеты. Они подозрительно всматривались в граждан, входящих в вестибюль станции. На самом деле, всматриваться было особенно не в кого. Некогда оживлённый вход был полупустым. Войдя в помещение станции, мы увидели ещё одного стража порядка, оживлённо спорящего с какой-то старушкой. Та сердито на него смотрела, изрыгая слова из гортани с таким выражением лица, будто она его скоро съест. Возможно, так и будет через неделю-другую, если они не положат конец этой заразе. У меня в голове появилась картина: эта бабушка, превратившись в зомби, приходит сюда, запомнив обидчика, и ищет себе будущую жертву. Стало как-то не по себе. Быстро пройдя мимо них, мы подошли к турникетам, и я достал пластиковую карточку проездного билета.

– У меня есть на нём деньги, я тебя проведу, — сказал я Саше.

– Хорошо, назад всё равно едем на такси, если, конечно, поймаем.

Тбилисский метрополитен был довольно старым, хоть и не таким, как лондонский или московский, он был построен в 1966 году. В то время из шести станций две были наземными.

С годами ветка постепенно расширялась и впоследствии возникла необходимость во второй ветви метро — Сабурталинской, соединяющейся с центральной на станции Вокзальной. Говорили, что метро в Тбилиси планировали построить ещё в эпоху Сталина, в 1952 году, но затем что-то пошло не так, и решили, что метрополитен — чересчур дорогая роскошь для тогда ещё семисоттысячного города. Центральные станции были довольно глубокими. Они строились как бомбоубежища на случай ядерной войны. Требовалось несколько минут, чтобы спуститься по эскалатору на платформу площади Свободы. Что мы и сделали. Навстречу нам ехало немного людей, все хмурые с виду, какие-то перепуганные, настороженные, постоянно оглядывающиеся назад, как будто ожидавшие, что кто-то бежит за ними снизу.

Я быстро перешагнул с кромки стальных ступенек, уходящих назад под ленту, и очутился на платформе. Саша дышал мне в затылок. Станция была светлой, с колоннами, подпирающими потолок зала, с отделанными мрамором стенами. В обычное время она навевала только приятные чувства, особенно в жару, когда здесь можно спасаться в прохладе подземелья. Увы, не сегодня, не сейчас, когда люди ждали ото всех окружающих только угрозы.

Поезд долго не шёл. Я ездил на тбилисском метро и раньше, несколько дней назад. Тогда мне казалось странным поведение местных жителей. Плотно столпившись вокруг раздвижных дверей поезда, они фактически не давали выходящим из вагонов на платформу людям нормально покинуть поезд. Некоторые даже пытались ворваться в вагон, пока оттуда не вышли пассажиры. Возможно, таков местный обычай. Благо, эту привычку я не перенял, только был свидетелем такого поведения. Приехал поезд ещё советской сборки. Я придержал биту второй рукой, чтобы она ненароком не вывалилась из-под куртки, и мы вошли в вагон.

Проехав две станции (Руставели и Марджанишвили), мы сошли на Вокзальной площади, чтобы перейти на Сабурталинскую линию. Вроде, всё пока шло нормально, никто на нас не кинулся, никто не пытался укусить. Теперь предстояло пройтись по довольно длинному туннелю, чтобы оказаться на станции «Вокзальной-2», конечной платформе второй ветки. Далее нам нужно было проехать две станции и сойти на третьей — «Медицинский Университет». Станция так называлась в честь располагающегося там медицинского вуза. Когда-то, лет тридцать назад, в городе планировалось построить третью ветку метро, но этим планам не суждено было сбыться: рухнул Советский Союз, а с ним и многие грандиозные стройки века канули в прошлое. В девяностые годы в Грузии было не до строительства такого масштаба, были перебои с электричеством, водой, газом. Центральное отопление перестало существовать, как и котельни, его обеспечивающие.

Во все времена метро спасало население города, являясь его основной транспортной артерией. Но город разрастался, в него потянулись жители сёл, иностранцы, а метро так и осталось нетронутым, с тем же количеством станций, как и двадцать лет назад.

Быстро пройдя по туннелю, соединяющему две ветки, мы спустились на платформу, столкнувшись с агрессивно спорящей толпой людей. У одного из них я увидел плакат с надписью на грузинском языке. Мы решили держаться от них подальше и отошли настолько, насколько это позволяли обстоятельства. Вагоны метро обычно не доходили до конца платформы. Поэтому не стоило находиться в самом её хвосте: вдруг не успеешь добежать до вагона, чтобы в него войти.

Поезд прибыл, и вся эта агрессивно настроенная, разношёрстная толпа ринулась в ближайшие к ним два вагона. Мы же вошли в другой, последний. Поезд тронулся, колёса застучали о рельсы, гул стал закладывать уши, но так продолжалось недолго. Буквально через три минуты мы остановились на станции Церетели. Вообще, ориентироваться в тбилисском метро довольно легко, в нём все названия и указатели выходов — на английском и грузинском языках. Так что не имея особых познаний в английском, но просто зная алфавит и название станции, на которую вам нужно попасть, можно было легко путешествовать, не боясь заблудиться. Поезд быстро проскочил следующую станцию — Политехнический институт, и вот мы подошли к дверям, ожидая остановки. Через окно стало видно, что не понравившиеся нам люди столпились у дверей соседнего вагона. Вероятно, готовясь выйти там же, где и мы. Поезд остановился, и мы быстро выскочили на платформу. Нам сразу же пришлось ориентироваться по указателям выхода. На этой платформе метрополитена, в отличие от многих других станций Тбилиси, было два выхода. Что-то странное творилось на платформе, здесь было довольно оживлённо, в отличие от площади Свободы, Марджанишвили или Руставели, которые мы проезжали. На базальтовом полу станции сидели и рыдали две женщины пожилого возраста, одетые в чёрное. Вокруг них столпились люди, возможно, родственники. Чуть поодаль стояли двое полицейских, никак не вмешиваясь, а просто наблюдая за происходящим. Агрессивно настроенная толпа вышла из двух соседних вагонов, их было человек тридцать-тридцать пять, и быстро ринулась в сторону выхода, не обращая никакого внимания на плачущих женщин. Проходя мимо полицейских, они что-то прокричали и пошли дальше.

– Нам надо в ту сторону, — сказал Саша, показывая рукой, на удаляющуюся к выходу толпу.

– Пусть они сначала пройдут.

– Хорошо, подождём немного. Аккуратней, а то бита вывалится.

Я опять подтянул своё единственное оружие вверх, и мы двинулись в сторону выхода. Быстро поднявшись по эскалатору, мы очутились в переходе, не зная куда идти, влево или вправо.

– Нам, наверное, туда, — сказал я, быстро зашагал вправо и не ошибся.

Мы вышли на ту сторону проспекта Важа Пшавела, куда нам и надо было попасть. Обернувшись, я увидел начало проспекта и его пересечение с улицей Пекина. Значит, нам в другую сторону. Рядом с больницей, где, как мы думали, лечилась Аня, находился медицинский университет, в своё время известный на весь СССР. В те годы туда было практически невозможно попасть учиться, не имея серьёзных блатов или не дав крупную взятку. Сейчас, кроме местных, в нём училось около четырёх тысяч индусов, сотни арабов. Им преподавали на английском языке. Диплом выдавался на английском и котировался в некоторых странах. Это и привлекало зарубежных студентов.

– Что-то тут нет так, смотри, сколько там машин в пробке стоит!

И вправду, довольно широкий проспект Важа Пшавела встал в необычной, для этого места пробке. Из некоторых машин вылезли люди и пытались разобраться, что происходит. Слышались крики, речь, произносимая, скорее всего, в мегафон. Мы приблизились метров на триста к месту событий, и нам стало всё ясно. Вокруг республиканской больницы собралось несколько тысяч человек. Часть из них, возможно, в знак протеста, заблокировали дорогу, встав живым щитом. Рыдали и причитали женщины, некоторые из них били себя кулаками по лицу и голове, что-то крича, а затем поднимая руки вверх, как бы призывая Всевышнего услышать их. Какой-то мужчина, взобравшись на возвышение, орал в рупор, раззадоривая толпу. В ней мелькали разные флаги и несколько плакатов. За всем этим людом были видны каски и щиты полицейских, но их было раз в пятьдесят меньше, чем участников митинга. Со стороны полицейских, окруживших территорию больницы, что-то орали митингующим, но казалось, что на это абсолютно никто не реагирует.

– Звони Артуру, узнай, что нам делать, — сказал я Саше. Он тут же достал мобильник и стал набирать номер, немного отойдя от меня.

Через пару минут Саша вернулся и сказал, что Аню, как и договаривались, выведут, но с другого входа. Артур сказал, что он сначала хочет с нами увидеться, наверное, чтобы взять деньги. Будет ждать нас через десять минут у аптеки напротив шлагбаума, это с другой стороны больницы, фактически с торца. Мы, аккуратно обходя толпу, тронулись в сторону шлагбаума, который я запомнил ещё с прошлого приезда сюда.

Аптека была прямо напротив, через дорогу. Подойдя к ней, мы там и остановились, врача пока не было. Крики со стороны толпы не стихали, иногда они переходили в плач и причитания женщин.

Мы увидели идущего к нам со стороны больницы Артура. Он пришёл, пожал нам руки и сказал:

– Вам повезло, сегодня я опять остался на дежурстве. У нас тут вообще кошмар. Этот вирус полностью меняет людей. Превращает их в одержимых существ, как из фильмов ужасов. Инфицированные покусали наших сотрудников. Потом на помощь прибыл спецназ, они-то нас и спасли.

– Да мы знаем, сами видели, — ответил я, вспоминая, что случилось со мной несколькими часами ранее.

– Так как Аня, мы можем её забрать? — не терпелось узнать Саше.

– Да, можете, мы же договорились. Мне надо будет дать деньги врачам, чтобы вы её забрали. Всё, что надо, мы уже оформили. Только она не очень хорошо себя чувствует. Я могу дать вам с собой обезболивающее и жаропонижающее, на всякий случай. Хотя я скажу вам прямо, она инфицирована этим новым вирусом. Мы её лечили, как и всех остальных, пока никакого эффекта. Все, кто был укушен, живут три, максимум четыре дня. Вам надо знать, что потом она впадёт в кому, а когда она очнётся, это будет уже не ваша девушка. Вы готовы к такому?

Сашу аж передёргивало, когда он это слушал, но я-то уже знал, о чём идёт речь. Единственное, на что он надеялся, — это что в Москве ей помогут.

– Сколько у нас есть времени, пока это не случится? — поинтересовался я.

– Её укусили вчера вечером, ведь так? Значит, ещё два, максимум три дня у неё есть. Будьте осторожны, когда она очнётся после комы. Да что после комы!.. Скажу вам прямо, видно, вы и так уже всё знаете. Из комы никто из наших пациентов не вышел. Все умерли, но потом где-то через час, иногда раньше, они оживали и становились агрессивными, ничего не соображающими и не понимающими существами, которые только и хотели, что сожрать человека. Будьте к этому готовы. Она вас не узнает. Вы для неё станете всего лишь едой, которую надо поймать. До того, как она впадёт в кому, у неё могут быть сильные головные боли, тошнота и температура.

– Послушай Артур, а как насчёт вакцины или антидота — его могут создать или, может, он уже существует на Западе?

– Мы пока ни про какую вакцину не знаем. Лечили антивирусными препаратами и антибиотиками, ничего не помогает. Создать вакцину не так легко, для этого надо время.

Тут в разговор вмешался Саша:

– А откуда вообще эта зараза взялась?

– Мы точно не знаем, но есть подозрения, что вирус искусственно создан. Ладно, я пойду за ней, давайте деньги. И это… Осторожней, а то там толпа пришла требовать, чтобы из больницы отпустили их родственников или дали с ними увидеться. Смотрите, чтобы они не заметили, что она пациент. Я приведу её в халате, как врача.

Саша достал три сотни баксов и передал их Артуру. Схватив деньги правой рукой, последний в мгновение ока спрятал их в карман под халатом, даже и не подумав сказать спасибо.

– Вам ещё повезло, что она — не гражданка Грузии, и мы можем тихо её отпустить, чтобы никто не узнал. Вообще, заражённых мы из больницы не выпускаем — такой приказ. У вас где стоит машина?

– Мы без машины, на метро приехали.

– А как вы её забирать будете? Ей трудно ходить.

– Ну, постараемся найти где-нибудь такси.

– Да где вы его тут найдёте?! Дорога перекрыта — там бастуют.

– Кстати, что будете делать со всеми этими митингующими?

– Не знаю, но у нас приказ никого из больницы не выпускать. Вряд ли им дадут даже увидеться с родственниками. У меня есть знакомый таксист, он может довезти вас до хостела, хотите я ему позвоню?

– Ладно, звони, скажи и объясни, где нас подобрать.

– Хорошо, я пошёл. Ждите здесь.

Так мы и остались ждать Артура, Аню и таксиста, которого он так грамотно нам навязал. Наблюдать со стороны за толпой, всё продолжающей что-то скандировать и орать, начинало надоедать. Смотреть в этом районе особенно было не на что, это был район постройки 60-70-х годов, с типичными для того времени пяти- и восьмиэтажными домами.

Некоторые, по внешней конструкции, вроде, пятиэтажные здания на самом деле имели шесть этажей, выглядели они довольно свежими. При ближайшем рассмотрении становилось понятно, что нестандартные пятиэтажки имеют пристроенный сверху этаж. Насколько мне было известно, на Кавказе довольно часты землетрясения. Как они не боятся, что во время одного из них и так уже не новая хрущёвка просто рухнет?

Среди всех этих переделанных и пристроенных сверху домов виднелись явные новостройки. Они отличались как по количеству этажей, так и по архитектуре. По сравнению с российскими городами, в Тбилиси чувствовалась нехватка открытого пространства или хотя бы дистанции между домами. Это было понятно — город находился в долине, окружённой горами.

Мои размышления прервал резко подкативший к нам «Фольксваген-Пассат», на вид девяностых годов выпуска, с шашечкой такси на крыше. Оттуда выглянул молодой парень и посмотрев на нас спросил:

– Тквен Саша харт?

Единственное, что я разобрал, было имя товарища, представленное в вопросительной форме. Поняв, что мы в недоумении, он спросил уже по-русски, глядя на меня:

– Ты Саша?

– А кто спрашивает? — поинтересовался я.

– Меня прислал Артур, он сказал, такси нужно.

– Да, нам нужно такси. Сколько возьмёшь, чтобы отвезти до улицы Леселидзе?

– Пятьдесят лари.

– Да ты что, да за такие деньги до Рустави и назад можно съездить!

– Хочешь, езжай, не хочешь, не езжай, — как-то агрессивно ответил он.

– Нас тут уже не в первый раз обмануть хотят, воспользовавшись ситуацией и зная, что мы иностранцы, — обратился я к Саше. — Сначала Артур деньги вымогал, теперь — таксист. Сегодня днём с меня уже один таксист втрое больше взял. Что будем делать, поедем на его колымаге?
Высунувшись из окна автомобиля, таксист ждал, что мы решим, пытаясь подслушать наш разговор.

– Ладно, чёрт с ним, лучше с этим поедем, чем другую машину искать. Тут вон дорога перекрыта, а митингующие, возможно, скоро и больницу штурмовать начнут. У меня эти лари ещё остались.
Так мы и порешили.

– Послушай, друг, мы поедем с тобой и пятьдесят лари дадим, но нам сначала надо дождаться Артура и моей подруги. Будешь ждать?

– Окей, — ответил водитель и откинулся на сиденье. Тем временем ситуация с бастующими стала накаляться. Оттуда послышался выстрел, затем крики, рёв мегафонов.

– Давай сядем в машину, — сказал Саша и, открыв заднюю дверь, быстро туда влез.

Мне не оставалось делать ничего другого, кроме как обойти её со стороны капота и усесться на переднее сиденье. Перед этим я демонстративно, чтобы видел таксист, вытащил биту и положил её на коврик. Он старался показать, что ничего не заметил. Крики со стороны митингующих продолжались. По всей видимости, они решили идти на прорыв кордона полиции. Их можно было понять. У большинства из них, возможно, кроме представителей политических партий и неправительственных организаций, были родственники или друзья в больнице. Учитывая, какая паника царила в городе и то, что родственников перестали допускать к больным, сложившаяся ситуация порождала массу слухов и противоречивых мнений. Вот они и решили, что им больше никогда не увидеть своих родных живыми, и пришли разбираться c врачами, которых считали во всём виноватыми. Всё это могло плачевно закончиться, так как многократный перевес в людской массе был на стороне бастующих. Начинало темнеть. Вдруг в заднее стекло кто-то постучался.
Саша сразу обернулся и мгновением позже расплылся в счастливой улыбке. Рядом с машиной стояла Аня в белом, накинутом на плечи халате. С одной стороны её поддерживал мужчина в какой-то униформе, а с другой — Артур, тоже в белом халате. Он потянулся к двери, открыл её и стал усаживать Аню в машину. Изнутри ей помогал Саша, уже потерявший надежду увидеть её вновь. Аня села. И сразу, даже в полумраке, стало ясно, как она изнурена.

– Вот, возьмите, — Артур стал протягивать небольшой пакет, — здесь пять ампул «кетанова», будете колоть в ягодицу, если у неё будут боли, можно сразу две ампулы. Пачка растворимого аспирина в шипучих таблетках, пять шприцев, вата и пузырек спирта для дезинфекции места укола. Вот вам ещё пять ампул анальгина, его тоже надо колоть, но только если будет высокая температура, жар. Другого ничего вам дать не могу. Если что, мой номер есть, звоните. В другую больницу в Тбилиси не везите. Могут потом не выпустить. Лучше — как можно скорее возвращайтесь в Россию. Здесь не известно, что будет. Ну, всё тогда, пока! — он быстро закрыл дверь и направился с мужчиной в непонятной униформе куда-то вверх по улице, но не в больницу.

– Всё? — с нетерпением поинтересовался водитель. — Можно ехать?

– Да. Поехали, — буркнул я.

Он начал разворачивать автомобиль и затем резко рванул вверх, в сторону параллельной проспекту Важа Пшавела дороги, подальше от больницы и буйствующей толпы. Навстречу нам спускался грузовик синего цвета со стальным крытым кузовом, слово “Police” виднелось у него на борту. На крыше была установлена водяная пушка, за которой сидел мужчина в чёрной рубашке и каске. Два джипа с мигалками на крышах медленно тянулись за ним. Стёкла у них были тонированными, так что не было видно, кто сидит внутри.

Пока мы не свернули на параллельную улицу, в зеркале бокового обзора мне стало видно, как грузовик остановился перед толпой, джипы встали за ним. Всё, больше я ничего не видел, так как мы свернули и двинулись дальше вниз по улице Нуцубидзе. По крайней мере, так было написано на вывесках с номерами домов на английском и грузинском языках. Позднее, придя в хостел, я видел несколько выложенных в Интернете видеосюжетов о том, что случилось далее.

Произошла потасовка между бастующими и полицейскими. Полиция не смогла долго сдерживать бастующих, не применяя огнестрельное оружие, стрелять по людям никто не решился. Так, несколько выстрелов в воздух, для отпугивания, которые не помогли, а наоборот разозлили толпу. Грузовик с водомётом сделал несколько выбросов мощной струи воды по ногам людей, но тут на защиту мужчинам поднялись женщины, которых среди бастующих было немало, они вышли вперёд и встали перед синей махиной, не давая ей двигаться дальше.

Скорее всего, человек, управляющий водомётом, и полицейские, окружавшие больницу, и сами не знали, что тут происходит и кого они защищают. Да и не хотелось им ввязываться в драку, стрелять, бить или применять газ, возможно, против своих соседей или друзей, случайно оказавшихся в толпе. В итоге, толпа прорвала оцепление и ринулась в направлении госпиталя. Здесь безумие людей, окрылённых лёгкой победой, страхом за близких и паникой, обрело физическую форму.

Большая часть этой человеческой массы ринулась к центральному входу госпиталя, человек триста-четыреста рванули в сторону Центра неотложной помощи, где с первых дней эпидемии принимали укушенных. Какой-то престарелый мужчина схватил с земли булыжник и бросил его в стекло наружной двери фойе. Туда ринулась кричащая толпа, люди расталкивали друг друга, пытаясь подняться по эскалатору непосредственно в приёмную больницы, откуда были выходы на всё еще функционирующие этажи здания. Несколько врачей в белых халатах прижались к стене, надеясь, что их не собьют и не растопчут. Видя и слыша, что творится снаружи, часть медперсонала и охраны, которая находилась внутри, решила сбежать через имеющиеся в здании запасные выходы, ведущие на задний двор. Наиболее отважные и верившие в клятву Гиппократа врачи остались, не боясь быть истерзанными толпой.

Им было чего бояться: умерло столько пациентов, находящиеся в коме больные были прикованы к кроватям наручниками. В морге не хватало мест, поэтому трупам, зная по опыту предыдущей ночи, что они могут ожить, просто просверливали головы специальной медицинской дрелью. Как такое потом показать родственникам и близким умерших, как им объяснить, что это были меры предосторожности, а не просто какой-то садизм? Кто в это поверит, когда всё увидит своими глазами? Те люди, которые бежали к Центру неотложной помощи, ворвались в помещение приёмной и попытались выбить стальную дверь, закрытую изнутри и ведущую непосредственно в палаты. Обычно в маленьком предбаннике её сторожил охранник, он и открывал дверь изнутри. Сейчас же она была закрыта и все, находящиеся по другую сторону, просто сбежали. Люди стучали по двери, кто-то прыгнул на неё, как в фильмах про карате, пытаясь выбить ударом ноги в прыжке.

Сталь была листовой, крепкой и так легко не поддавалась. «Гагвихет (откройте)!», — кричала толпа, затем шли проклятия, угрозы и мат. В приёмной собралось столько народу, что стало тесно, и многим пришлось выйти на улицу. Несколько человек, подняв вверх мобильные телефоны, записывали всё происходящее. Какая-то женщина стала кричать, а потом громко говорить по-грузински, указывая на выход, и все поняли, что есть и другие входы в здание, просто его надо обойти. Женщина рванулась к выходу, и человек двадцать сразу последовало за ней, её поддержали ещё не менее тридцати стоявших снаружи. Полицейские, оставшиеся на улице, опустили щиты и дубинки и просто следили за всем происходящим. Их теперь больше заботила своя личная участь и безопасность семей. Многие из них подозревали, что такое может произойти и с ними, но не хотели об этом думать.

Всё-таки женщина была права, она привела часть толпы за собой к двери запасного выхода, которая оказалась открытой. Скорее всего, убегающие через неё люди просто забыли впопыхах её закрыть.Теперь туда ринулись совсем другие горожане, не те, что отсюда бежали минуты назад.

Эти наоборот рвались внутрь, чтобы увидеть и, возможно, забрать своих «больных». Тут женщину опередил молодой паренёк и первым вбежал внутрь. За дверью начинался коридор, выкрашенный в бледно-голубой цвет. Сразу за парнем бежала всё та же женщина, а за ней — все остальные. Несмотря на возраст, у пожилых мужчин появились дополнительные силы. Подстёгиваемые вырабатываемым адреналином, они бежали по коридору наравне с молодыми. Опять дверь, запертая изнутри, но в этот раз — стеклопакет, который несколькими ударами ноги выбил всё тот же бравый парнишка. Пройдя её, люди оказались в другом коридоре, от которого шли ответвления палат. Молодой человек в синем халате, скорее всего, медбрат, увидев ворвавшихся, кинулся наутёк, никто не стал его догонять. Войдя в ближайшую палату, люди застыли в ужасе. В ней было семь коек, на пяти из которых, прикованные наручникам к медицинским кроватям, лежали люди, они не подавали признаков жизни, хотя к рукам трёх из них вели трубки капельниц, а двое были подключены к аппаратам искусственной вентиляции лёгких. Постоянное пиканье медицинской техники и звуки подачи воздуха в лёгкие создавали зловещую атмосферу во всей комнате. Видимо, неподвижные пациенты были без сознания или мертвы. На двух оставшихся койках лежали молодые девушки лет двадцати пяти, с виду измученные и изнурённые. Одна из них, увидев вошедших людей, попыталась присесть, но не смогла и откинулась назад, без сил. Вторая стала что-то бормотать, глядя в пустоту. Парень, один из первых вошедших в палату, увидев больных, стал суетиться и искать что-то по сторонам. В комнату вошло человек пятнадцать, но люди всё заходили и заходили из коридора и разбредались по палатам, выглядывая родных. Послышались счастливые возгласы, затем крики, затем разного рода шум. Некоторым везло, и они находили своих родных живыми, ещё не впавшими в кому, но не все были такими счастливчиками.

Паренёк нашёл какую-то железную трубу и попытался с её помощью отстегнуть или оторвать от ручки кровати наручники больного, находящегося в коме. Получалось не очень, но на подмогу бросились ещё двое мужчин. Совместными усилиями они смогли оторвать ручки кровати и только потом вытащить из них кругляшки наручников. На руках больного всё ещё висели браслеты, но, будучи откованным от кровати, он стал транспортабельным. Несколько мужчин схватили девушек и попытались вывести их на улицу. Это было нелегко — у пациенток совсем не было сил. Молодой мужчина лет тридцати, может, чуть больше, сзади снимал всё на камеру мобильного телефона. Люди находили своих родственников, забирали или пытались забрать их с собой, но не всё шло так гладко.

В одной из палат мать, нашедшая своего сына, прикованного к постели, прильнула к его телу и стала рыдать, параллельно пытаясь привести его в чувство. Ей стал помогать пожилой мужчина, видимо отец. Он начал отсоединять наручники. Подбежали двое мужчин. У них были с собой большие кусачки — такими обычно пользуются спасатели. Где они раздобыли такие инструменты в больнице, было загадкой. Вставив цепь наручников между зубцами кусачек, один из них сдавил ручки — послышался щелчок и короткая цепь разорвалась.То же самое он сделал и со второй стороны. Обрадовавшиеся родители расцеловали мужчин, которые в их глазах стали спасителями. Сзади, с кровати послышался стон и шорох. Все четверо обернулись и застыли в изумлении. Парень, который был без сознания, медленно поднимался с кровати. Его ничего не выражающие, пустые и мутноватые глаза смотрели прямо перед собой. Мать вышла из оцепенения и радостно стала обнимать его. Остальные всё ещё не могли поверить в чудо исцеления и, застыв, смотрели на происходящее. Они не понимали, что происходит. Оживший парень, почувствовав живую, наполненную кровью плоть, взвыл и вонзил зубы в шею своей матери. Резко дернув голову влево, он вырвал кусок окровавленной плоти и стал его жевать. Женщина стала кашлять, из раны хлестала горячая, красная влага. Немного пожевав, и быстро проглотив кусок тёплого мяса, парень потянулся к ней опять, в желании отхватить добавки, руками он крепко держал свою жертву.

Двое мужчин, до этого помогавших освободить парня, бросились помогать даме, пытаясь вырвать её из цепких объятий уже ожившего мертвеца. Что-то похожее, но в разных вариантах происходило почти во всех палатах больницы. Непонятно, кто всё это снимал, но подобные кадры в считанные минуты облетели весь мир. Интернет взорвался громкими заголовками статей. Наиболее запоминающимся был: «Зомби на улицах Грузии».