Ведун (глава тринадцатая) – это тринадцатая глава мистического романа “Ведун” от нашего автора Романа Ударцева.
ВЕДУН
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Иннокентий прожил долгую жизнь, очень долгую. И трудную. Еще до Отечественной войны, когда Львов называли Лембергом, он голодал среди стекающих салом господ. Наверное, он бы очерствел сердцем, стал одним из борцов с капиталистами или просто умер от голода, но старик ксендз, пожалел ребенка и приютил в костеле. Тогда маленький Кеша, познал милосердие божье. Сколько вокруг не кружилась кутерьма социальных изменений, милосердие Плотника было незыблемым.
Пришли коммунисты, стали сносить церкви и строить больницы. Потом пришли фашисты, эти ничего не строили, только убивали и разрушали. Вернулись красные. Снова строили. Костелы не трогали, но и денег на божье дело не давали. Иннокентий жил среди бушующего моря, крепко держась за веру. Он так и не понял, что именно подняло его вверх по иерархии. Возможно, РЭЦ так сплелась с спецслужбами, что после развала Империи, требовались новые служители, не работавшие с МГБ совсем уж в открытую.
Власть. Тяжесть и бремя. Покачивая остатками седых волос, худой и согнутый годами Иннокентий, скривился. Дожив до девяноста лет, он так и не понял тягу некоторых к ответственности за судьбы и души других. А еще власть всегда приносит грехи. Как бы ты не хотел быть чистым и светлым, власть не даст тебе этого. Старик в тысячный раз пожалел, что не ушел в дальний монастырь, чтобы там, в тиши и благодати отдавать земные года Богу. Впрочем, понтифик знал, что это лишь глупые мечты. Господь одарил его слишком живым и действенным характером, чтобы он усидел в монашьем скиту.
Иннокентий встряхнулся. У него еще будет время, покаяться в грехах и сокрушаться о несовершенстве людей. Сейчас он еще раз просмотрел папку с документами. Демьян, доверенный его секретарь, тихонько стоял перед столом, не мешая понтифику размышлять.
– Никодим похитил девчонку? — подытожил глава церкви.
– Да, ваше святейшество. — почтительно ответил дьякон.
– Зачем? — понтифик редко впадал в ярость, но, похоже, после этой истории, каяться ему придется за многое — На нас и так плюют все кому не лень, пальцами тычут в любой огрех. Зачем в уголовщину лезть?
– Если позволите, ваше святейшество…
– Демьян, мы не на мессе. — поморщился Иннокентий, приглашая секретаря сесть — Говори, как есть.
– Девчонка из новой секты, они называют себя ведуны. — Демьян не позволил себе сесть, он прекрасно знал грань, через которую переступать не следовало, но нормальным деловым тоном принялся излагать подробности — Если помните, я в прошлом году по ним доклад готовил.
– Помню, – поморщился Иннокентий — паршивый доклад получился.
– Нормальный доклад, – слегка обиделся дьяк — просто ничего компрометирующего на эту секту нарыть не удалось. Ваше недовольство, я имел удовольствие — дьяк обладал хорошо подвешенным и едким языком, за что его не любили кардиналы — передать Никодиму лично. Он обещал разобраться.
– И это так он разобрался? — оскалился в бешенстве понтифик, сейчас глава церкви отнюдь не походил на того милого дедушку, которого крутили по телевизору — Устроив похищение? Приволок ее в Безумную Прасковью? Наверное, чтобы не один скандал на всю страну устроить, а сразу два! Мало того, что есть психушка для святых отцов, так туда еще оппонентов упрятывают. Представляю заголовки: кровавые репрессии, под рясой церкви! Каково, а? Красиво будет, Демьян?
– Погано будет. — не стал отмалчиваться секретарь.
– У меня этот Никодим, – понтифик сделал жест рукой возле шеи — вот где сидит. Гнида и карьерист!
– Вот потому, – дьякон виновато опустил глаза, впрочем не слишком искренне — совершенно случайно эта информация попала к совету кардиналов.
Иннокентий замолчал. С одной стороны, такие действия со стороны секретаря были, мягко говоря, превышением полномочий. Но Демьяна он знал полсотни лет и вернее человека не встречал. Да и умом секретаря Бог не обидел. Он побарабанил пальцами по столу и мягко укорил дьяка:
– Надо было разрешения спросить.
– Простите, ваше святейшество, – развел руками секретарь — Вы были на молитве, не решился я отрывать Вас.
Понтифик уединялся на полчаса каждый день и на три часа в субботу. Причем не ради плотских удовольствий, а именно отдохнуть душой и поговорить с Создателем. В такие моменты он не желал видеть вообще никого. А время в этой ситуации было дороже золота.
– Ладно, – махнул он рукой — и что кардиналы?
– Огорчились впадением в грех, брата своего…
– Ага, – рассмеялся понтифик, глядя на смиренно-лукавое лицо дьякона — огорчились, как же. Никодим успел достать всех. Да еще, небось, на каждого компромата собрал.
Иннокентий еще раз пролистал папку. В принципе дело простое и решается легко. Девочку отпустить, деньжат отвалить, чтобы не трепала языком. Ну, тут иерарх поморщился, обколоть чем-нибудь, чтобы вообще никогда говорить не могла внятно. Никодима на заслуженный отдых, благо старый интриган сам себе могилу выкопал. Сектантов шугануть, чтобы не теряли связи с реальностью. Может даже отдел по делам религии натравить на них. Там те еще церберы работают.
– И все же странно. — раздумывал Иннокентий — Никодим старый лис, хитрющий, как он мог так подставиться и, главное, зачем? Почему он так взъелся на эту мелкую секту?
Демьян развел руками. Для него тоже была странной такая агрессивность кардинала. Да, Никодим не боялся крови, но чтобы так, почти в открытую. А не дай Бог свидетели найдутся или видеозапись.
– Никодима ко мне, быстро! — приказал понтифик — У него произвести обыск, любые документы и носители информации тоже сюда. Еще не хватало, чтобы что-то из его компроматов всплыло.
Сановники уточняли детали и не видели, как от стола пополз таракан, да и вряд ли бы обратили внимание на насекомое. Две из шести лап не работали. Голова болталась на ниточке и мешала ползти к заветной щели в полу. Вообще-то таракан уже две недели как был мертв. От него осталась лишь оболочка, наполненная совсем другим содержимым, куда более мерзким, чем насекомое. Заветная щель была близко, нужное услышано, оставалось лишь добраться до своих и передать. Понтифик подвинул стул, чтобы подписать буллу для Никодима и ножкой раздавил таракана и его содержимое. На полу осталась лишь крохотное зеленое пятно, источающее сильный запах мертвечины и валокордина.
– Мышь, что ли под полом сдохла? — Демьян обладал более тонким обонянием и поморщился первым. Секретарь распахнул окно, чтобы проветрить келью понтифика и лишь после этого взял документы у начальника.
