Левша (глава двадцать третья) -это двадцать третья глава мистичеcкого романа “Левша” от нашего автора Романа Ударцева.
ЛЕВША
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Потертая, старая библия, с множеством аккуратных закладок, привычно оттягивала руку. Семьдесят один год из прожитых восьмидесяти, профессор Мудзияки был христианином. Но не вера была стержнем упорства старого ученого. Только японец, мог возвести долг в ранг пожизненной каторги. Такеша Мудзияки ненавидел христианство, искренне и от всей души.
Когда американский бог показал свою силу, над всеми японскими богами, мать вывезла девятилетнего Такешу и его сестру из огненного ада Хиросимы. Через четыре месяца она умерла от жуткой и неизвестной болезни, буквально сгнила заживо. Но перед смертью мама сумела пристроить детей слугами в американскую евангелистскую миссию. Умирая она приказала детям быть добрыми христианами и никогда не предавать белого бога. Нарушить наказ умирающей матери, Такеша не мог, но всегда помнил тот страшный август.
Было время, когда он искренне пытался понять и осознать чужую религию. И находил в ней много действительно хороших вещей. Только все они расшибались об воспоминания гигантского гриба и пластами отваливающейся с мамы кожи. Даже сейчас, слушая очередную проповедь, Такеша слышал далекий, сквозь десятилетия, стон умирающей.
Преподобный Бронкс, с точки зрения профессора, был туповат даже для американца. Проповеди полностью передранные с христианских телеканалов, Бронкс разбавлял армейским непритязательным юмором, от которого японца тошнило. Не сразу Мудзияки понял, что сегодня проповедь отличается от стандартной жвачки армейского капеллана. Никаких заигрываний с паствой, в виде бородатых анекдотов, никаких вопросов в зал. Даже голос Бронкса изменился. Стал гулким и тяжеловатым, как колокол на погосте.
– Чистота! — вместо ожидаемого «аамэн» и «хэллилуия», Бонкс тяжело хлопнул по кафедре ладонью, паства удивленно уставилась на проповедника — Чистота! Пустота! Праведность!
Проповедник замолчал на минуту, тяжелым взглядом смотря на четыре десятка верующих в зале. Многие приходили сюда исключительно по привычке вдолбленной с детства. Остальные верили в ад и рай и хотели «подстелить соломки» на всякий случай. Некоторые, например генерал Нильсен и Наталья Абрамович, ходили потому, что это было полезно для имиджа.
– Вот основа Веры, – холодным и шершавым голосом продолжил Бронкс — вот что надо уяснить всем, кто хочет спастись! Не надейтесь, что Плотник забрал все ваши грехи! За преднамеренный грех Кровь не проливалась!
Бронкс поднял руку и пальцем по очереди указал на каждого. Почему-то когда палец уперся в профессора, тот почувствовал ужас. Как будто тот самый бог, что сжег Содом, Гоморру и Хиросиму, обратил внимание на старого японца. И был готов припомнить ему все годы лицемерного хождения в церковь. Неосознанно старик потер пальцами запястье, проверяя не слазит ли кожа с костей, не настигло ли его проклятие злого бога.
– Чистота! А чисты ли вы? — Бронкс взял библию и поднял ее над головой — Если есть хоть малейшее пятнышко сомнения, не говоря уж о грехе, вы попадете в ад! Таббита Симпсон, за три часа до службы, ты пустила мужа в задний оход смердячий! Ты знала, что это грех! — проповедник не спрашивал, он утверждал — Твое место в аду.
Сейчас должен был начаться форменный скандал, после которого капеллан Бронкс, вылетел бы со службы и всю оставшуюся жизнь пахал на адвокатов. Вот только Таббита молчала, только слезы текли по ее лицу. Не от унижения, страх сковал женщину. Генерал Нильсен, как представитель администрации попробовал было прекратить унижение в подведомственном ему учреждении. Он даже встал, только так и не смог вымолвить ни слова. Проповедник повернулся к нему и так же громко и шершаво сказал:
– А ты чист перед господом? — проповедник не дожидаясь ответа оскалился — Нет, генерал, ты безбожник и вор! Расскажи, как ты воровал деньги причитающиеся на развитие христианства в Ираке? Ты попадешь в ад!
Генерал рухнул на свое место, он открывал рот, что-то беззвучно крича, а из его глаз тоже потекли слезы. Сначала обычные, а потом кровавые. Профессор попытался встать, чтобы уйти, чтобы до него не дошла очередь в этом обвинительном акте. Но неведомая сила прижала его к стулу. А Бронкс продолжил зачитывать обвинения в нечестивости. Каждому в зале хотелось спрятаться, укрыться от немилосердного и всезнающего перста проповедника. Уже никто не сомневался, это сам бог пришел на базу Эльмендорф-Ричардсон. Не миловать, а карать. Мудзияки был пятым.
– Такеша, – проповедник вдруг заговорил на японском, в его шершавом грубом скрипе, старик услышал отзвуки голоса матери — ты нечестивец! Ты обещал стать добрым христианином, а стал форменным лицемером. Где твое место? — Мудзияки не мог говорить, лишь губами повторил то, что провозгласил проповедник — В аду твое место!
Снаружи, прошло чуть больше часа, но для паствы время разглашения тайн стало веками пытки. Сорок три человека, сорок три тайны, сорок три греха. И все достойны смерти и тлена. Ни у кого не возникло ни малейшего сомнения. Раздавленные и униженные, они ждали, что скажет проповедник дальше. Тот не выказывал ни малейшего удовлетворения тем, что довел людей до психического срыва. Для него все только начиналось.
– Пустота! — продолжил Бронкс — Весь грех от того, что в вас слишком много мусора. Грязи и дряни. Очистите душу, очистите разум, выбросьте сомнения и греховные мысли. Дайте пустоте поглотить вас! Пустота приведет к Праведности! Хотите ли вы пустоты?
– Да! — прошелестел тихий шорох по залу, люди все еще не могли говорить нормально, но были готовы на что угодно, лишь бы прекратить пытку, когда их души разъедали их собственные грехи — Мы хотим Пустоты!
Бронкс оскалился в довольной улыбке, потом протянул вперед кулак и медленно раскрыл его. На ладони у него лежали маленькие жемчужины. Они поднялись в воздух и закружили в сложном завораживающем танце. Каждый в зале был уверен, что это спасение, стоит лишь коснуться одной из жемчужин, как Пустота поглотит адский огонь вины в душах. И это было правдой, хесжаки поглотят всю их вину, вместе с душами. Один за другим люди подходили к Бронксу и брали одну из танцующих в воздухе жемчужин. Со стороны это выглядело пристойно и красиво, как будто после служения люди подходят за благословением к священнику. Вот только это было массовой казнью.
Профессор Мудзияки не знал, что тот самый взрыв в Хиросиме, спас ему жизнь спустя семьдесят один год. Банальный ячмень на глазу, мать лечила мазью и правый глаз маленького Такеши, был забинтован повязкой. Вспышку он видел только левым глазом и ослеп на него навсегда. Гипнотизирующий танец жемчужин, действовал только на двуглазых. Хесжаки ослабили ментальное давление, чтобы люди добровольно, а обман не считался формой принуждения, принимали жемужины. На старого японца это не подействовало.
Проявив недюжинную ловкость, он выпрыгнул в окно. Не обращая внимания на хлещущую из многочисленных порезов кровь, он захромал к блоку «F». Если кто и мог разобраться с этим потусторонним ужасным явлением, так это лысый русский колдун.
Позади послышался грохот. Оказывается, если сорок два человека, одновременно, не жалея костей, ударят в стену, то кирпичная кладка разлетается в крошево. Бронкс вовсе не намеревался отпускать старика. Наоборот, ему нужны были еще люди, количество носителей должно соответствовать числу жемчужин. Бывшие братья и сестры, ровно, как на параде, шагнули в его сторону. Некоторых изрядно покалечили обломки кирпичей и рухнувших балок, но они не обращали внимания на ужасные раны. Профессор решил не проверять, что будет, если они его догонят и припустил к логову колдуна, по пути совершенно искренне молясь всем богам, от японских до еврейских, чтобы успеть раньше, чем толпа его настигнет.
