Мост (глава 20) – это двадцатая глава мистического романа автора Романа Ударцева “Мост”.
МОСТ
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мир превратился в размытый хоровод цветных пятен, а голоса доносились издалека. Дегтяренко сосредоточился и попытался разобрать, о чем говорят рядом с ним:
– Вы же кудесники, для вас ничего невозможного нет! — с удовлетворением Дегтяренко понял, что это голос Никиты, значит кровь Горгоны подействовала.
– Увы, юноша, – второй голос был генералу незнаком — мы только врачи. Все возможные сыворотки от змеиных ядов, мы перепробовали. Пока нам удается сдерживать процесс, но его кровь превращается в желе. Мужайтесь, молодой человек!
– Это же Дегтяренко! — воскликнул Никита — Тот самый, что переправлялся с первой ротой через Берингов пролив! Герой войны умрет от укуса какой-то вшивой гадюки?
– Если бы это была просто гадюка…
– Но меня же кусала эта тварь, – хватался за соломинку юноша.
– Не знаю, что конкретно произошло с Вами, молодой человек, но генерал от укуса умирает. И мы ничего с этим сделать не можем. Может быть дело в дозировке. Но Дегтяренко получил гарантированно смертельную дозу. Мне жаль.
Дегтяренко был доволен. Умереть от старости он не рассчитывал, а паренька все же спас. Он почти растворил сознание в хаосе отравления, но мысль, что где-то разгуливают Горгона и Скоромча, не позволяла потерять сознание. Губы пересохли и сначала вместо внятной речи он издал какой-то сип. Собравшись он заставил себя говорить внятно:
– «Пламень», дайте мне «пламень»!
– Батя! — воскликнул Никита и генерал почувствовал его руку на своем плече.
– Я не думаю, – с сомнением в голосе произнес врач — что это стоит делать.
«Пламенем» в войсках называли жуткую смесь боевых наркотиков. В отличии от большинства других стимуляторов, этот не притуплял, а наоборот усиливал мышление. Давал силу, ловкость и невероятную координацию движений. И все же он использовался крайне редко. У всей химии есть свои побочные эффекты. У «пламеня» таким эффектом была смерть. Двенадцать часов человек мог совершать невероятные вещи, а потом умирал. Его использовали те бойцы, что ставили долг выше своей жизни, этакий способ показать смерти фигу.
– Вы же слышали! — резко ответил Никита, что удивило Дегтяренко, он думал, что парень будет сопротивляться такому решению до конца — Вводите препарат.
До войны врач просто отказался от введения заведомо смертельных препаратов, но приоритеты поменялись сильно. Буквально через полминуты после введения иглы, в глазах Дегтяренко прояснилось. Все тело болело из-за недостатка кислорода, вызванного ядом Горгоны.
– И так, – сказал он бледному, но спокойному Никите — у нас есть двенадцать часов. Давай сопли-вопли оставим на потом? Мамке сам расскажешь, мол, люблю и все такое. Я не мастер языком молоть, так что придумаешь что-нибудь.
– Сам расскажешь! — ответил Никита — Лично.
– Она что, – удивился генерал — вернулась?
– Нет, – покачал головой юноша — но я понял, как тебя отправить к ней. Так что помчались в Красноярск.
Дегтяренко понял, почему парень так спокойно отреагировал на введение «пламеня». Он рассчитывал, что удастся перебросить его на Калинов Мост. Мальчик был умным, в этом отчим не сомневался, но вряд ли умнее целого института физиков. Впрочем, надежда полезна, даже если она ложная.
– Ладно, но надо кое-что закончить, – Дегтяренко встал с кровати и принялся одеваться — эта парочка у меня поперек горла сидит.
Взяв у медика пневмо-шприц с десятком обезболивающих инъекций, последние часы на «пламени» довольно неприятные, генерал пошел в навигационную часть базы. За окном маячили почерневшие обломки девятиэтажек, одного и спальных районов Рязани. Похожие на гнилые зубы, они производили гнетущее впечатление. Дегтяренко встряхнулся, он столько раз прощался с жизнью, что уже привык к этому ощущению и раскисать, когда Последняя Гостья действительно придет за ним, не собирался.
Никиту пустили в навигационный блок, хотя это было вопиющим нарушением устава. Оператор глянул на гражданского, потом на генерала и пожал плечами. В конце концов начальству виднее, кого можно допустить в навигационный блок.
– Нашли? — спросил Дегтяренко.
– Даже не теряли, – доложил оператор — распространение нормальное, пока контроль половина процента.
На голографической карте Старой Рязани, среди сильно зараженных участков, помеченных оранжевыми отсветами, перемещались две красные точки. Наниты, против представления обывателей делались не из металла, точнее не только из металла. Это были генетические модификаты клеток тела. Даже железо они брали из крови. Поэтому антитела не распознавали микророботов и не тратили силы организма на борьбу с ними.
Разумеется, у военных было полно образцов ДНК Скоромчи, а благодаря шустрому и храброму Никите, появился биологический материал Горгоны. Сейчас наниты размножились в крови беглецов и можно было их отследить. Тем более точки соприкоснулись и замерли на одном месте.
– Группа готова? — спросил Дегтяренко.
– Так точно, товарищ генерал! — доложил оператор.
– Высылайте ребят, а этих двоих укладывайте.
Пока группа захвата в полностью изолированных скафандрах неслась на вертолете к месту обнаружения парочки, наниты копились в стволах мозга Скоромчи и Горгоны. Когда билей услышал приближение вертолета, он не успел даже открыть рта. Микророботы дали разряд, и парочка рухнула на грязный бетон подвала, полностью парализованными. Если бы Дегтяренко хотел, то дистанционно отключил участки, отвечающие за сердцебиение и дыхание. Сейчас спецназ спокойно вошел в помещение и забрал пленников. Еще через полчаса они были изолированы в разных комнатах рязанской базы. Рискованный план Дегтяренко удался полностью. Ему осталось прояснить еще несколько моментов и отправиться в Красноярск умирать.
Подробно и дотошно их допросят уже без него, пока он хотел выяснить зачем ирийцам понадобилось участвовать в человеческом конфликте. Разговаривать с Скоромчей ему просто не хватит времени. Билей будет врать и недоговаривать, это уже въелось в его суть. А времени перепроверять его слова у Дегтяренко не было. Горгона была более импульсивна, поэтому для разговора он пошел к ней. Сфено набросила на себя боевую чешую и ломилась в прозрачную бронированную перегородку, вопя и матерясь. Когда в камеру зашел военный она не сразу поняла, кто это.
– Ты же должен был сдохнуть!
– Извини, – усмехнулся генерал — что разочаровал.
– Смерть все еще идет за тобой, – ведьма потянула носом воздух — но почему-то остановилась поправить ремешок сандалии.
– Я тоже на это свидание не тороплюсь, – заверил ее Дегтяренко и уселся на табуретку напротив Горгоны — побеседуем?
– Опять будем договариваться? — недоверчиво спросила Сфено — Прошлый договор ты нарушил.
– Ни на секунду не нарушил, – засмеялся Дегтяренко и в этот момент напомнил ведьме наглого хитреца Одиссея — Я обещал отпустить и отпустил. А вот казенную собственность в виде нанитов воровать нехорошо. Впрочем, договариваться мы не будем. Не о чем.
– Я могу продлить тебе жизнь, – Сфено почувствовала сама, как это неубедительно звучит.
– У меня не так много времени, чтобы тратить его на ложь, – отмахнулся генерал.
– Спрашивай, – вздохнула ведьма и уселась на пол.
– Зачем вы полезли в человеческую разборку? Вы веками скрывались от нас. А когда у нас появилось эффективное оружие, способное убивать даже таких как вы, лезете на рожон.
Горгона помолчала. Змеи безвольно обвисли по ее гладким плечам. Наконец она решилась и принялась рассказывать:
– Свет Ирия не падает на нас. Это не тоже самое, что свет Солнца для вас, людей. Для нас это жизненная энергия, сама жизнь. Без этого Света мы истончаемся, не умираем, нет. Мы становимся проще, примитивнее. Пустыми и плоскими. В какой-то мере этот Свет может заменить человечья вера. Это не одно и тоже, но обожание, восторг, ужас, что люди испытывали к нам, насыщали нас.
Когда мы только пришли на Землю, ваша вера была изысканным деликатесом, что придавала острую пикантность нашему бессмертному существованию. Но когда Калинов Мост рухнул, мы были вынуждены питаться только этим. Представь диету из устриц и черной икры. Мы слабели и чахли без Света Ирия.
– Ну а почему вы не свалили на Калинов Мост? — удивился Дегтяренко.
– Потому, что тот, кого призвала Великая Мать, чтобы его разрушить и не дать людишкам перебраться в Ирий, никуда не делся. Обнаружитель потаенного, Детектор, Ужас из безвременья, Харон… О, у этого чудовища много имен и одна единственная цель — победить!
– Не понял, – оторопел Дегтяренко — он же уже победил. Калинов Мост разрушен, людям путь в Ирий заказан. Мы даже забыли про эту войну. Куда уж дальше побеждать?
– Человечество еще существует, – пожала плечами Горгона — значит он не победил. Детектор не знает слова «перемирие». Если бы мы попытались просто вернуться, не исполнив его волю… Помнишь, что было с Прометеем?
– Его приковали к скале и каждый день орел выклевывает его печень? Жутковатая легенда.
– Потрошит его не орел, а сапсан, в остальном это не легенда. Иногда, – Сфено перешла на шепот — мне кажется, что люди в Ирии было бы не так плохо, как призвание этой твари. Видимо и Великая Мать способна ошибиться.
– И как это связано с действиями Скоромчи?
– Зачем ты тупым прикидываешься? — пожала плечами Горгона — он пытался купить у Детектора право прохода на Калинов Мост. Конечно не Ирий, но Свет достигает туда. Там мы можем быть почти полными, цельными.
– Ты рассчитываешь на сочувствие, после того как Скоромча помог уничтожить миллиард моих собратьев? — Дегтяренко говорил ровно, но ярость плескалась в его глазах.
– Нет, не сочувствие, – покачала головой ведьма — хотя бы понимание. Мы просто хотели домой.
– И вместо того, – презрительно усмехнулся генерал — чтобы собраться вместе и вышвырнуть обнаглевшего Детектора, вы все трусливо бежите исполнять его приказы? Хороши боги, ничего не скажешь!
– Ты не знаешь его могущества! — выкрикнула уязвленная Горгона.
– Зато знаю вашу трусость, – ответил Дегтяренко и поднялся.
Уже на пороге он обернулся и спросил то, что в общем не имело значения, но ему было любопытно:
– Ты подставилась из-за Скоромчи, почему? Он твой проездной на Калинов Мост или еще есть причины?
– Я люблю моего зайчика, – неожиданно нежно ответила Горгона — Больше всего на свете люблю!
– Да уж, – пробормотал Дегтяренко — Ромео и Джульетта в фашистском исполнении… Тьфу, пакость!
Он вышел в коридор, а перед глазами проносилась картинка: Скоромча и Сфено гуляют по осеннему парку держась за руки. Боль в почках смыла гнусную картину, и он всадил в предплечье первую дозу обезболивающего. Прошло уже четыре часа с введения «пламени», оставшееся время он решил провести с Никитой.
