Тай (глава 
– это восьмая глава романа ужасов от автора Романа Ударцева.
ТАЙ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Тай почти забыл, что такое сон. Догма Разума держала его в постоянном бодрствовании. Он позволил себе еще на пару секунд нырнуть в блаженное небытие. Потом все же прислушался к звукам, что разбудили его. В коридоре говорили. Точнее Людмила говорила в коридоре, а второй голос раздавался с лестничной площадки. И его он узнал сразу. Какого-то хрена сюда приперлась Кубана.
– Людмила Валентиновна, – жалобно, вышибая слезу, канючила она — я только в ножки поклонюсь святому человеку и все. Пустите, что Вам стоит?
– Нинка, – Люда пыталась говорить тихо, но забывалась и повышала голос — я тебя на порог не пущу! Проваливай!
– Так не я это придумала, – самозабвенно врала Кубана, ей было до лампочки, кому первому из двоих пришла в голову идиотская идея сигануть с четвертого этажа — но я Макса не осуждаю. Во мне все изменилось, я увидела мир по-новому! И все благодаря святому отшельнику, что у вас живет. Дайте хоть поклониться праведнику.
Тай невольно заулыбался. У Кубаны с ассимиляцией все было в порядке. Разыгрывала дурочку она просто великолепно. Да еще и умудрялась на гордыне Людмилы поиграть. Еще бы, у нее нижайше испрашивали разрешения на доступ к телу. Догматик передумал выходить из комнаты, чтобы не портить выступление красавицы.
– Ох, Нинка… – Людмила женским чутьем понимала, что девочка ей врет, но понять в чем именно не могла.
– Людмила Валентиновна, я Вас очень прошу — канючила девушка.
– Стой здесь, – строго сказала Люда — я пойду посмотрю, проснулся он или нет.
Спал Тай в позе эмбриона и очень тихо. За сутки он не пошевелился. Дыхание было настолько незаметным, что Люда побаивалась, как бы Тай не умер. Она тихонько приоткрыла дверь и глянула на пушистый ковер, но догматика там уже не было. Он сидел в кресле и внимательно смотрел на Людмилу. Она вздрогнула. Опять этот взгляд, от которого ей становилось не по себе.
– Прости, я разбудила тебя? — сказала женщина.
– Нет, – пожал плечами Тай — все в порядке.
– Там, Нинка, – Людмила любила эту девушку, насколько ревнивая мать-одиночка вообще может любить потенциальную невестку — девушка Макса…
– Хорошо, – кивнул Тай — позови ее.
Женщина замялась на пороге. Включить или не включать свет. Судя по всему, гость в освещении не нуждался. Люди просыпаясь идут в туалет, чистят зубы, ворчат или потягиваются. Догматик просто сидел на месте и это немного пугало. С другой стороны, она чувствовала его внутреннюю силу. Женщину тянуло смириться перед этой силой. Ей осточертело быть героиней, которой все по плечу. На помощь ей пришли стереотипы. Она вспомнила, что у нее в доме два гостя. Хотя один из них странный, а другую она винила в почти удавшемся самоубийстве сына.
– Я пойду приготовлю кофе, – сказала она и направилась на кухню.
Кубана смирно стояла в коридоре, понуро опустив голову, пока хозяйка проходила мимо. Сейчас Тай мог как следует рассмотреть тело, доставшееся красавице. Маленькая, худощавая, груди почти не видно, с густой копной иссиня-черных волос, видимо крашенных. Когда Люда загремела на кухне чайником, Кубана подняла взгляд и в нем не было и капли смирения. Наоборот, красавица была в ярости.
– Ты что сделал, идиот?! — прошипела она Таю.
– Цыть! — так же тихо ответил догматик и принялся наспех сооружать «полог тишины», чтобы прислушивающаяся с кухни Люда ничего не услышала, кроме вымышленных нравоучений.
В ее голове, беседа протекала степенно, Тай сурово выговаривал юнице, та плакала и обещала исправиться. Особенно в той части, что касалась взаимоотношений с Максом. На самом деле, Кубана едва сдерживалась, чтобы не устроить погром в квартире и не изувечить Тая.
– Ты же стер все воспоминания о посмертии у этого идиота! — яростно взвизгнула она.
– И чего? — не сразу понял Тай.
– А того, – злобно ответила Кубана — что он не помнит произошедшего! Теперь он считает, что я его девушка и приперся сегодня ко мне.
– В чем проблема? — пожал плечами догматик — Притворись, в первый раз что ли? Или с Голдузей у тебя все было исключительно по любви?
Только хорошая реакция спасла Тая от перелома челюсти. Кубана попросту взорвалась. Догматик легко уходил от ударов, но ему быстро надоело, и он легонько ткнул пальцем в нужную точку на теле девушки. На Внутреннем Круге он занимался не только Догмами. Красавица зашипела от боли и скорчилась на полу.
В этот момент в комнату зашла Людмила с подносом в руках. Она восприняла увиденное, как полную раскаяния в содеянном девушку и полного благородства подвижника, что учит глупышку уму-разуму. Тай поднял Кубану и усадил на кровать. Люда села рядом и погладила девушку по волосам:
– Ничего милая, – ласково сказала она — все мы совершаем ошибки. Главное уметь их исправлять.
Женщина еще не решила, стоит ли подпускать девушку к сыну. О том, как она осуществит запрет, Люда даже не задумывалась. Но она знала ее почти с пеленок и простила. Ей было невдомек, что Кубана плачет от бессилия и боли, удар Тая частично парализовал ее.
– Людмила, – мягко попросил Тай — ты не могла бы выйти. Нам нужно закончить разговор без свидетелей.
– Конечно, – заговорщицким тоном сказала Люда и вышла, тихонько прикрыв дверь.
Тай опустился на колени перед девушкой и сжал определенным образом ее ладони. Паралич прошел моментально, но Кубана не шелохнулась. Сейчас она поняла, что не будь в Отхожих Пещерах рядом с Голдузей чешуйчатых, догматик искалечил бы обоих и пошел дальше не запыхавшись.
– Прости, – вполне искренне сказал Тай — я почти не помню ничего кроме Внутреннего Круга. Слишком много времени я там провел. Видимо я тебя обидел, извини.
Кубана молчала, ее больше всего бесило то, что догматик сказал правду, с Голдузей она была исключительно из-за выгоды.
– Ладно, – Тай сел в кресло — хватит сырость разводить. В чем дело?
– Ты не понимаешь, – прошептала наконец Кубана — он любил эту девочку. Искренне и по-настоящему. И продолжает любить. Он смотрит на меня так… Как я хочу, чтобы на меня смотрели. На меня! Понимаешь?
– Нет, – коротко ответил Тай.
– Догматик хренов!
Тай развел руками. Догмы вгрызаются в разум медленно, но верно. Вытесняя ненужное для Шага, оставляя только то, что необходимо. Возможно лет пятьсот назад, Тай бы понял, о чем говорит девушка, но сейчас это лишь набор бессмысленных понятий, завязанных на половом инстинкте. Догмы не запрещали сношаться и большинство догматиков периодически совокуплялись. Для удовольствия и разрядки, но чувства в том виде, о котором говорила Кубана, покидали их еще до вступления на Внутренний Круг.
– Я вижу проблему, – спокойно сказал Тай — и ее надо решить.
– Да уж, проблема, – горько усмехнулась Кубана, она уже успела пожалеть об эмоциональном срыве — мальчик малость подвернулся на почве религии и тащит меня к местным жрецам на «исповедь» и «причастие».
– Кстати, – встрепенулся Тай — а где он сейчас? Ты его хоть не убила?
– Нет, – отмахнулась красавица — сделала ему минет и напоила. Сейчас он дрыхнет в моей кровати, совершенно счастливый.
– И ты решила, что справилась с проблемой? — поинтересовался Тай.
– Ну, временно, – осторожно ответила Кубана.
– Семья и детеныши, – догматик устало прикрыл глаза — Семья и детеныши!
– Какие к хренам детеныши? — удивилась девушка.
– Ты, дорогая! Ты детеныш! Представь, как обрадуются родители Нины, не обнаружив любимую дочь дома, а на ее месте храпящего, пьяного любовника без штанов? Одеть же ты его не додумалась? И вся эта прелесть всего через неделю, после того как доченька сиганула из окна, с этим самым пацаном.
– Какой детеныш? — попробовала огрызнуться девушка — Этому телу уже шестнадцать лет, оно уж года три как готово рожать.
– Это их мир, – назидательно сказал Тай — и их правила. Которым мы должны следовать. Уверен в пожелание Посадника, чтобы мы вели себя тихо, никак не входят подобные истории.
Пришельцы с Колец замолчали. Столкновение двух культур шло наперекосяк. Впрочем, им еще никого не пришлось убить, так что пока они справлялись. Тай махнул рукой и показал на чашки с кофе. Напиток был странным, но бодрящим и приятным.
– Может быть, – Кубана жевала печенье и ее голос был не очень внятным — мне вернуться и извлечь Макса из кровати?
Слух Тая был тоньше, чем у Кубаны и он первым услышал мат и грохот в подъезде.
– Думаю, – вздохнул догматик — уже поздно.
В дверь позвонили, длинно и настойчиво. Потом, почти сразу, принялись в нее колотить. Судя по грохоту, ногами. Людмила и так раздраженная приходом Нины, рванула к двери, мечтая сорваться на хама.
Перед дверью нетвердо стоял Макс, на его лице застыло глупое выражение, а левое ухо было красным и огромным. Юноша держался в вертикальном положении исключительно потому, что его держал за шиворот крепкий мужчина лет сорока. Стоило мужику разжать руку, как парня повело, и он влетел в коридор, сметая все с тумбочки.
– Макс?! — Людмила и раньше чуяла от сына запах алкоголя, но впервые видела его пьяным в хлам.
– Ети мать! Людка! — взревел мужик — Прихожу я с работы и вижу твоего сопляка с расстегнутой ширинкой в комнате Нинки! Даже сам не знаю, почему я его не прибил на месте!
– Сынок, – Люда кинулась к лежащему Максу, тот что-то невнятно бормотал и барахтался, путаясь в ковровой дорожке.
– Мудила твой сынок! — мужчину задело то, что Люда не обратила внимания на его слова.
– Как ты посмел тронуть моего сына! — заорала Люда.
Да, она конечно устроит Максу головомойку, за подобное состояние. Но никто не тронет ее кровиночку, кроме нее самой. Мужик пошел пятнами по обширной лысине.
– Да его вообще кастрировать надо! Если бы не твой дегенерат, Нинка никогда бы не сиганула! Чтобы духу его рядом с дочкой не было! А то… – мужик сжал кулаки — я за себя не ручаюсь!
Через приоткрытую дверь, Тай наблюдал за развитием событий. Похоже люди собрались устроить бой насмерть. Во-всяком случае их психоматрицы полыхали гневом и разрушением. Ввязываться в подобный конфликт не хотелось, но, если произойдет убийство, обязательно появится стража. Этого догматик допустить не мог. Тай вышел в коридор и склонился над Максом, сканируя его жизненные показатели.
– С ним все в порядке, – сказал он Людмиле — только тошнить будет утром и голова побаливать.
– Ты еще кто? — с вызовом спросил мужчина.
Появление еще одного самца устраивало его полностью. Бить никакого Макса или Людку, ему не позволяло воспитание, а вот на сожителе можно отвести душу. Люда прожила не один год в коммунальной квартире и почуяла надвигающуюся мужскую драку. Она не могла допустить, чтобы святого, что спас ее сына, избили в ее же квартире. То, что Тай мог убить нападающего, женщине в голову не пришло.
Издав странный звук, похожий на клекот, она расставила руки и бросилась к открытой двери, инстинктивно защищая свой дом и семью. Тай поднялся и посмотрел на гостя. Мужчина отшатнулся.
– Это он! — воскликнула Люда — Он! Понимаешь? Женька, это тот, о ком я рассказывала! Так что не вздумай.
Из-за плеча Тая выглядывала Кубана. Его непутевая дочка тоже была тут.
– Привет, – дружелюбно сказал Тай и протянул руку для рукопожатия — меня зовут Тай. А тебя как?
– Евгений Николаевич Палаткин, – мужчина смутился слишком официального, больше похожего на отчет, приветствия — Просто, Женя.
История с детьми приключилась странная и мутная. Они с женой примчались в больницу, когда все уже кончилось. Врачи наотрез отказали отвечать на любые вопросы. Только несли какую-то ахинею на латыни, скрывая, что сами ничего не понимают.
Людка подруга жены и мать Макса, рассказывала совершенно бредовые вещи. Женя даже решил, что она сама слегка тронулась от страха. Так думать приказывал здравый смысл. Только когда он забрал дочь домой, то увидел кое-что невероятное. От удара об землю у девочки раскрошились зубы, превратив рот в зияющую рану. Зубная ткань самая твердая в человеческом теле, поэтому их восстановление шло медленнее всего. Он видел, как один за одним вылетают обломки корней, и Нинка их сплевывает в платок, а через час она сверкала прекрасной ровной улыбкой. Хотя до происшествия зубы у дочери были кривоваты.
Сказать, что поведение Нинки изменилось, после того случая, значит не сказать ничего. Она начала есть мясо, перестала ныть о калориях и о том, как в мире все ужасно и тоскливо. Мало того, он на днях приволок домой кролика из деревни. Раньше ему приходилось припрятывать тушку, иначе дочка закатывала истерику о «бедных животных». Сейчас Нинка схватила нож, мгновенно ободрала шкуру и за пару минут разделала тушку. Такой скорости и ловкости Женя не видал даже у опытных мясников. И взгляд. Этот холодно-насмешливый взгляд, от которого шли мурашки по спине. Очень похожий на взгляд Тая.
– Привет, папа, – сказала девушка.
В слове «папа» больше не было нежности, любви и даже раздражения. Просто звуки, обозначающие его самого. Святой воскресил его дочь, в это Женя поверил, но вот насколько то, что он воскресил осталось его дочерью? Да и святой ли этот здоровяк? Холодный взгляд больше подходил убийце, чем иконе. Мужчина почувствовал слабость в ногах и прислонился к дверному косяку.
– Что-то мне не хорошо, – пробормотал он.
– Лучше присядь, – Люда растеряла боевой запал, а Евгений был мужем ее лучшей подруги — давай водички принесу?
На лестнице раздался дробный цокот. Тай нахмурился, он его уже где-то слышал. Если отец Нины был в споре как тяжелая артиллерия, то мама шарашила по площадям не хуже реактивной установки залпового огня. Об этом знали все соседи Палаткиных и побаивались связываться с нервной супружеской парой.
– Ох, ешки-матрешки! — застонал Женя — Я же Любке позвонил… Ну, сейчас начнется!
Люда выскочила на лестницу, чтобы перехватить подругу и пригасить конфликт. Появление разъяренной матери Нины, было сродни вылитому в костер ведру бензина. Оскорбленная мамаша твердо решила закатить скандал, так что попытка миротворчества была отметена сразу. Любовь Палаткина ворвалась в квартиру и только потом заметила Тая. С воплем она отскочила и уперлась в стену.
– Похоже, – вздохнул Тай — разговор будет долгим и трудным. Людмила, у тебя есть водка?
