OTSTRAXA.su

Интервал 03. Часть 01.- это атмосферный рассказ автора Антон Шухов, о диггере. Если вам понравился рассказ, пишите автору на адрес tox2011@mail.ru.

ИНТЕРВАЛ 03. ЧАСТЬ 01.

… Тонкая ветка с силой ударяет меня по замёрзшему лицу, и тут же я слышу чей-то смешок. Идущим позади людям понравилось небольшое представление, когда проводнику чуть не вышибает глаз куском дерева — конечно, что же ещё может быть веселее, чем подобное зрелище? Разве что, если проводник их оставит где-нибудь в глуши, откуда сами они не выберутся.

Быть диггером — очень нелёгкая работа. Тут нельзя болеть клаустрофобией, нет возможности страдать топографическим кретинизмом, и особо нежелательно верить всему, что видишь. Там, в глубине сокрытых тьмой катакомб может прятаться нечто страшное; то, чего человеческий мозг просто не способен воспринять адекватным образом. Тут тебе и призрачные силуэты людей, фантомные, ирреальные жуткие звуки, раздающиеся откуда-то из глубин очередного коллектора, или же тебя начинает сводить с ума бесконечно капающая с потолка вода, во время многочасового подземного перехода.

Но много времени проводить под землёй также не рекомендуется. Ведь множество газов тут проходит, и можно надышаться ровно настолько, пока не увидишь чёртиков или даже самого Дьявола. Но что делать, если ты просто застрял тут, бродишь кругами, в бессилии выкрикивая каждые пять минут мольбы о помощи? Для таких случаев нужно иметь с собой баллон с воздухом и кислородную маску. Без этого ты будешь блуждать тут целую вечность, истязаемый страшными, сюрреалистичными тварями, несуществующими коридорами и звуками настолько страшными, что они сведут вас с ума в считанные секунды…

Но даже сейчас у меня с собой нет баллона, потому что на улице стоит температура ниже двадцати пяти градусов мороза, изо рта валит густой белёсый пар, а вокруг всё замело снегом ровно настолько, что каждый последующий шаг может привести меня из состояния «снега по колено» в состояние «провалился по грудь».

С рюкзаком почти на сорок килограмм очень сложно двигаться по такой местности. Нужно ещё время от времени смотреть на нарисованную от руки тобой же карту, определять по ней своё примерное местоположение и вести людей, идущих позади тебя к месту назначения. И это при всём при том, что замёрзшие «сталкеры» позади всё время ноют, вертят головами и норовят уйти куда-нибудь из колонны в сторону, потому что им «показалось», что тут «что-то есть».

Опытный диггер-проводник должен уметь контролировать ситуацию, контролировать людей, вверенных ему, а главное — контролировать самого себя. Ведь зачастую, именно от него и поставленной дисциплины зависит успешный «заброс» большой группы в заброшенные объекты, такие как ДОТы, ДЗОТы и прочий продукт постчеловеческой строительной деятельности, созданной в далёких советских годах.

На сегодня таким объектом стала психиатрическая больница, построенная ещё в семидесятых годах под Ленинградом, возле посёлка Кемировцы, практически вдоль стены непроходимого леса.

Несмотря на свой молодой возраст в двадцать лет, я уже стал диггером-проводником, и вполне успешно забрасывал народ по объектам и недостроям города Петербурга и Подмосковья. Готовясь к этому походу я внимательнейшим образом, как и полагается, изучал и прокладывал маршрут, скрупулёзно искал и вычитывал факты с легендами про эту больницу для душевнобольных и пришёл к выводу, что закрылась она сравнительно недавно – примерно в 2007 году (это несмотря на расхождения в разных сводках, в которых говорилось, что психушка функционировала примерно до 2006-2008 года). И не обращая внимания на недавнее прекращение работы больницы, сразу же в неё начал ходить всякий сброд с близлежащих посёлков. Поначалу это были малолетние гопники с сигаретами, алкоголем и местными девчушками лёгкого поведения, а спустя год там обосновался кое-кто пожёстче.

Они называли себя сектантами, некромантами, тёмными жрецами и числились в группе с жутким названием «Арасторика».

И с тех пор, как вышеуказанная группа начала действовать, в посёлке Кемировцы начал пропадать скот. Затем это были собаки, кошки. Истерзанные трупы приведённых приманкой животных находили вокруг бывшей психиатрической больницы, раскиданных по довольно обширному радиусу. Вскоре кора на некоторых деревьях в этих местах начала приобретать черноватый оттенок, а на её поверхности стали появляться вырезанные ножом каракули, которые местные объясняли как «загадочные послания сектантов», расшифровать которые они не в силах.

Однако к 2009 году проживающие в Кемировцах люди точно знали — подходить к больнице опасно для собственной жизни. К концу года в посёлке пропал старик Ефим Иванович (имя-отчество жертвы наверняка было не настоящим), а в 2010 его обмёрзшее тело нашли в снегу отправившиеся в лес по грибы взрослые.
Ефим лежал, обняв собой ствол дерева. Глаза его были широко открыты и некоторое время нашедшие его люди потратили на то, чтобы отодрать старика от ствола — его тело закоченело и всячески отказывалось подчиняться нашедшим его трудящимся активистам.

Кстати говоря, некоторые трудности возникли и с похоронами погибшего деда.

Дело в том, что посёлок был бедный, и хоронил на свои деньги и своими силами. Конечно, можно было заплатить бутылку водки гробовщикам с местного кладбища и те даже могилу выроют, но зачастую в посёлке и такого добра не было. Поэтому, копали сами, своими силами. Равно как и перетаскивали гроб с телом. Однако, протащив его половину пути, одна из перевших его бабок, которые шли впереди, громко сплюнула, чертыхнулась, и резко отпустила свой угол. Деревянная коробка завалилась на бок под удивлённые крики позади идущих, а бабка, махнув рукой, побрела обратно домой. Что удивительно, за ней разошлись по домам и остальные участники похоронной процессии.

Гроб с вывалившимся в снег телом деда Ефима Ивановича пролежал на одном месте целый месяц, пока о нём не вспомнили могильщики и, поперев всё самое ценное — а именно пару колец и коврик, положенные в гроб, – захоронили-таки тело старика.

… И снова снег. И снова его много и по колено.

Увязнув уже пятый раз, я чертыхаюсь, но продолжаю разгребать белоснежную толщу руками, параллельно отодвигая ветки мешающих мне деревьев. Затылком я слышу, как недовольны мои попутчики-сталкеры. Как они начинают потихоньку ворчать и пенять на нерадивого проводника, который их не может довести до объекта. Слышу, как они бахвалятся, мол, сами бы уже нашли дорогу к психушке, зря только заплатили. Блаженно улыбаюсь, глядя в серое небо, с которого медленно падают хлопья снега.

Дело было в том, что больница для душевнобольных находилась отнюдь не границе с плотной стеной леса, как я прочитал вначале, а тихо-мирно существовало прямо в его середине, и идти до туда нужно было очень долго, через множество глубоких болот и довольно странных участков, где можно было надышаться газом, выходящим из-под земли и просто-напросто отравиться. Словно бы под метаном люди, идущие позади, переубивали бы друг друга как звери.

«Трав-поляну», как её назвали местные, можно было увидеть невооружённым глазом — снег на ней почти растаял, и, вместе с грязью, образовывал серо-коричневую омерзительную кашицу, которая воняла гнилью ещё на подходе к ней. Также кто-то сказал, что именно здесь захоранивают своих жертв члены секты «Арасторика». Однако, никто из моих «сотоварищей» не боялся сатанистов — слишком уж мифически выглядели все эти байки. А трупов животных они так и не узрели, так что… По их логике — это выдумка, созданная с целью запугать «городских».

Как бы то ни было, больница находилась в центре леса, и все тропинки, ведущие к ней, завалило снегом. Петлять надо было очень долго, и только благодаря мне (как считает моё раздутое эго) мы дошли до объекта. По моей карте, рисованной от руки, потому что таким образом мне были понятны все пометки и примерное расстояние от точки до точки.

Не поймите неправильно — я много понимал в ориентировании и топографии, но если по-честному, то если я карту рисую сам, то мне во сто крат удобней, нежели она рисована кем-то другим.

Проходит ещё немного времени, и вдалеке, сквозь тьму тонких веток я вижу багрового цвета стену искомого здания из красного кирпича.

– Дошли! — Выдыхаю я, и останавливаюсь, дабы поправить рюкзак. Недовольные голоса позади меня смолкают, и я слышу уже одобрительные возгласы.

… Длинный, чёрный забор из чугуна возвышался вверх, в унылое серое небо, переполненное белыми хлопьями, лениво кружащимися надо мной и моими путниками. Этот забор словно отделял мёртвое от живого. Прочерчивал незримую границу между вечной, звенящей тишиной и остатками цивилизации, под названием «Кемировцы». Позади нас — деревня с малограмотным населением, состоящая из стариков, численностью до тридцати человек. А за забором… Гигантское здание из красного кирпича, высотой в пять этажей. Центральный фасад здания уходил чуть назад и скрывался в ворохе снежных хлопьев и сероватого лёгкого тумана, внезапно вышедшего пугать путников. Этот туман создавал атмосферность, красоту и ужас одновременно.

От центра расходились в стороны два здоровенных крыла, плавно загибавшихся буквой «Г». Все видимые с этого положения окна — в крепких решётках, от вида которых становилось слегка не по себе. Будто бы именно они удерживали всё то зло, что сейчас находилось внутри лечебницы. Оно будто замерло в ожидании, что сюда сейчас зайдут новые человеческие души. Ещё пару минут…

Было жутко и любопытно одновременно — как у любого диггера эти два ощущения тесно переплетались между собой внутри меня, заставляя преклонять голову от видимого могущества покинутого здания, и трепетать, выжидая, когда же оно впустит меня внутрь, в свои величественные хоромы.

Проходит некоторое время, прежде чем мы начинаем вскрывать главный вход.

По пути к нему мы шли по мощёной кирпичом дороге, почему-то не занесённой снегом. Ещё тогда… Ещё тогда меня посетила шальная мысль, что надо уходить отсюда. Поворачивать на сто восемьдесят, бросать всех и уходить к деревне, к платформе поезда… И домой… В тепло настольной лампы, одеяла и четырёх родных стен.
Однако я вновь ослушался себя, как тогда, за мгновение до потери своего старшего проводника около года назад…

Я мотаю головой, словно вновь, как тогда, выныриваю из ледяной воды. Но на самом деле я просто ухожу от не менее холодных воспоминаний, которые посещают меня после потери моего друга и старшего наставника Вити…

– Долго ты ещё копаться будешь?

Ко мне подходит один из сталкеров.

Я мельком гляжу на него: плотные гады, зелёные камуфляжные штаны, пуховки и шапка. За спиной — худая торба и напрашивается вопрос — что он, блин, туда вообще положил? Почему тут из всех только я с сорокакилограммовым рюкзаком?.. Я не запоминал имён этих «свалкеров» из принципа — таких я не особо любил, ибо между диггерами и сталкерами всегда идёт какая-то несерьёзная война под названием «кто первый найдёт объект». Весь прикол войны в том, чтобы первым откопать что-то заброшенное, интересное настолько, чтобы прийти туда, сфотографировать и выложить фото на сайт. Тогда за тобой закрепляется право быть первооткрывателем объекта. Но опять же — разница между нами в том, что сталкеры обязательно помимо фотоматериалов принесут домой всякого рода «хабар», не особо парясь о тех, кто придёт сюда за ними и тоже захочет посмотреть на быт, тогда как диггеры стараются сохранить всё в первозданном виде. Только фото.

Киваю и молча отворачиваюсь обратно к двери — нужно было с помощью монтировки из рюкзака отодрать пару досок, приколоченных к дверному косяку широченных двойных дверей. Снова появилось тревожное ощущение, как эти доски специально заколачивали, чтобы эта дверь никогда не раскрылась и не выпустила то, что есть за ними…
Холод пробирает до костей. Я сменяю положение ног — теперь правая впереди, левая позади. Пальцы на руках замерзают и монтировка будто сейчас прирастёт к моим ладоням — настолько я чувствую холод. Ребята из сталкеров мне не помогают — ещё бы я у них помощи попросил. Из всех них только я сейчас пафосен и суров — и они это знают, я был уверен. Для них я — словно для молодых дедушка в армии. Меня надо слушать, надо понимать с полуслова…

С хрустом отламывается последняя доска и я встаю на ноги, толкая двойные двери вперёд…

Ничего не происходит. Они качнулись, поддались, но даже не раскрылись.

Пересиливая сильное желание разрушить миф о сохранении всего заброшенного в первозданном виде и не садануть по дверям с ноги, начинаю аккуратно раскачивать их взад-вперёд, параллельно размышляя, в какой карман я положил налобный фонарь, а где лежит фонарь-прожектор.

Наконец, с хрустом и скрипом, двери поддаются и открываются наружу, и изнутри помещения веет холодом ещё большим, чем на улице…

Примечание автора: На деле, этот рассказ сейчас не ставит себя как хоррор. Скорее, как любопытный рассказ, написанный в попытках угодить атмосфере. По названию видно, что взято далеко не самое начало.