OTSTRAXA.su

Сны – это страшный рассказа, присланный автором Павлом, о парне, у которого от несчастного случая погибла девушка. Она начинает являться ему во снах, и он уже не разбирает, где сон, а где реальность. Если вам понравился рассказ, пишите автору на адрес gugi205@mail.ru.

СНЫ

Было время, когда я был счастлив. Само по себе счастье имеет один существенный недостаток. Оно зыбко. И сейчас, сидя, записывая все это на бумагу, я понимаю, что держать его нужно крепко, будто несешь воду в стиснутых ладонях. Разжал пальцы — упустил. Споткнулся — расплескал. Растекаясь мокрым пятном, смешиваясь со слезами, капающими с подбородка, заново его уже не собрать. Оно упущено безвозвратно.

Сколько ночей она приходит ко мне? Я уже даже не уверен, что сплю. Я пишу это, потому что не знаю, что делать. Мне страшно моргать.

Моя Виктория. Стоит закрыть глаза, как я вижу огонь твоих рыжих локонов. Засыпая, я проваливаюсь в журчание твоего голоса. Я виноват перед тобой, моя принцесса, моя радость… Моя душа.

– Я ведь любила тебя.

– Знаю.

– Я не должна быть здесь.

– Знаю.

– Я каждую секунду переживаю тот миг заново.

– Прости меня.

– Хочешь знать, каково это — выстрелить себе в лицо?

– Не надо, пожалуйста.

– Сережа! — я чувствую руку, трясущую меня за плечо.

– Кира?

Я посреди комнаты. Как я здесь оказался?

– Ты ходишь во сне! Ты знаешь это? Тебе нужно к врачу, — сестра, как всегда, добра ко мне.

– Мой лунатизм — это не новость ни для тебя, ни для меня.

Я медленно опускаюсь на стул, закрываю лицо руками.

– Мне нужно выпить.

– Сережа, пойми, тебе нужна помощь. Тебе нужно оправиться от потери, — сказала Кира, опустившись на колени передо мной.

– Она приходит ко мне во сне.

– Это стресс.

– Нет, это она. Я знаю. Я знаю, что виноват в её смерти.

– Послушай, это был несчастный случай. Предохранитель не сработал…

Мысли заскользили по воспоминаниям, будто коньки, оставляя на поверхности новые раны.

Мы с Викой стреляем по банкам на даче. Грохнул выстрел. Банка, сделав несколько оборотов, падает на землю. Повернувшись ко мне, её длинные волосы огненной копной развеваются на теплом ветру, как в рекламе дорогого лака. Она улыбается. Подмигивает мне.

-Три из трех, — весело произносит она, игриво прищуриваясь.

Я забираю пистолет, чтобы зарядить его. Предохранитель, я забыл поставить его на предохранитель. Возвращаю пистолет. Она старается нащупать пальцем защелку и поднять её. У нее не выходит. Поворачивает пистолет боком, пытаясь разобраться, в чем дело. Беспечный поступок…

– Я не могу снять с предохранителя, — произносит она, поворачивая пистолет еще, чтобы свет от луны лучше падал на заветную точку.

Грохот выстрела разорвал тишину. Огненная шевелюра устремляется следом за головой, несущейся к земле. Виктория… Я пытаюсь зажать кровь, удерживая твой глаз, потерявший устойчивость из-за отсутствующего куска черепа у самого виска. Руки дрожат… Моя Виктория…

– Ты снова допустил это! — произносит она, глядя на меня одним глазом.

– Сережа, ты меня слышишь? Тебе надо отдохнуть, ты спишь на ходу. Подожди минуту, я тут принесла.

Кира уходит из комнаты, а вернувшись, протягивает мне стакан и пару капсул.

– Пей и ложись, а я посижу с тобой, пока ты не уснешь.

– Спасибо.

Откидываюсь на подушку. Закрываю глаза. Темнота. В ней нет огня твоих волос.

Я проснулся? Как давно? Написав эти слова, я задаюсь этим самым вопросом. Как давно я не сплю? Или сплю? Кофе. Кофе нас рассудит. Кладу двойную порцию в турку. Запах бодрит. Мы любили кофе.

Сидя за столом, я вижу, как с его белой поверхности на меня смотрим мы. Я и она. Голова к голове, держим в руках плакат. Главное — не забыть о кофе. Встаю, беру фото в руку. Сажусь и кладу перед собой. Мы улыбаемся. Мы на свадьбе её брата. Целую неделю она рисовала ему плакат. Клеила фотографии. Зеленое платье так идет к её рыжим волосам.

– А мы когда-нибудь сделаем это? — спросила она.

– Нет, ты что, буду я связывать свою жизнь с ведьмой!

– Куда ты денешься, Сереженька, ты уже у меня в руках. Ты уже мой.

Она целует меня.

– Эта парочка будет смотреть в объектив? — обращаясь к нам, произносит фотограф.

Мы поворачиваемся. Наклоняем головы друг к другу. Фотограф отставляет ногу назад. Вспышка. Гром средь бела дня. Виктория…

Звук рвущегося плаката. Неровная половина остается у меня в руках. Звук глухого удара об асфальт. Вторая половина в её окоченевших пальцах. Мои пальцы отпускают бумагу, её тут же уносит порыв ветра. Стараюсь остановить кровь, идущую из места, где не хватает кости. Свободно гуляющий глаз неприятно гладит руку, подгоняемый потоками крови.

– Как ты мог, — произносит она, едва шевеля губами.

– Я…

– Сколько я должна умирать, скажи мне?

– Как мне остановить это?

– Приходи ко мне. Чего ты ждешь?

Звонок. Запах горящего в турке кофе. Я уснул? Когда я принес тетрадь? Когда я это написал? Телефон затихает, чтобы снова разразиться треском вибрации по столу и режущей слух мелодией.

– Алло.

– Сережа, ты дома?

– Да.

– Я сейчас приду тебя проведать, хорошо? — сестра, как всегда, добра ко мне.

– У тебя есть ключи.

– Ну, я же не могу вечно без спросу приходить к тебе. Жди, скоро буду.

– Хорошо.

Выключаю газ. Заливаю турку водой, открываю окно. Нужно проветрить.

Четверть часа. Может час. Звонок в дверь. Кира…С порога она затараторила, как пулемет. Дюжина вопросов о моем самочувствии и на все один ответ:

– Мне лучше.

Мы на кухне, на газу стоит чайник. Кира поднимает турку со сгоревшим кофе. Ничего не говорит, лишь качает головой.

– Послушай, завтра мы поедем в парк покататься на аттракционах, поехали с нами?

– Можно, — отвечаю я.

Голова, она такая тяжелая. Опускаю её на руку.

– Нас будет целая компания, — продолжает она, наливая чай, — я, ребята с работы.

– Мой мужчина выиграет мне большого мишку?

За шатрами и палатками крутится большое колесо обозрения. Несколько подростков, поднявшись на четверть, вцепились руками в опущенную ручку. Я всегда боялся ездить в открытой кабине.

– Эй, не игнорируй меня! — с этими словами, она щипает меня за руку и надувает губы. — Хочу мишку.

– Будет тебе мишка, Вик, будет.

– Двести рублей — десять выстрелов! Одно попадание — один бал! Три бала — маленькая игрушка, шесть балов — средняя и десять — большая! Будете играть? — скороговоркой проговаривает человек за стойкой.

Две купюры номиналом сто рублей отправляются из моего кошелька прямиком в руки продавца. В ответ передо мной оказывается пластиковая баночка с полыми алюминиевыми «шмелями». Надлом дула, «шмель» отправляется в полость. Щелчок дула, мушка ловит цель. Бегущий заяц. Хлопок. Заяц падает на бок и уплывает дальше. Повторяем. Надлом, «шмель», щелчок, мушка, спичка, хлопок — щепки. Повторяем… Надлом, «шмель», щелчок, мушка, банка… Гром средь бела дня. Рикошет. Краем глаза замечаю капну огня, уносящуюся куда-то прочь из периферии моего зрения. Бросаю ружье, пытаюсь остановить кровь… Глаз скачет на потоках крови.

– Вот так ты меня и убил, — произносит она.

– Нет, это ложь.

– Убил. Это твоя вина.

– Это сто балов! — произносит продавец. –А вот и ваш приз!

Поворачиваю голову, человек из-за стойки, широко улыбаясь, тянет окровавленного медведя.

– Сережа, ты будешь пить свой чай? — Кира озадачено смотри на меня с кресла напротив. — Хватит уже писать.

Со спинки кресла на меня смотрят безжизненные глаза-пуговки плюшевого медведя. В моих руках тетрадь.

– Послушай, ты не высыпаешься. Я оставлю это тебе, — она протянула мне пузырек с капсулами. — Пей перед сном, хорошо?

– Да, как скажешь.

– Ладно, я пойду, отдохни, — с этими словами она поднялась.

– Кира…

– Да?

– Она приходит ко мне во снах. Они так реальны, я уже не понимаю, где реальность. Мне кажется, что сейчас я сплю.

Сестра снова опустилась в кресло. С минуту подумав, она поднялась и достала из шкафа камеру. Поставив камеру на зарядку, Кира включила её, повернув объектив в сторону кровати.

– Я оставлю её здесь. Завтра с утра сам увидишь, что ты спишь тут один. Все это только в твоей голове. Тебе нужно пережить её смерть. Не забудь таблетки.

И она ушла. А я сижу на диване, смотрю на камеру… Поднимаюсь, беру её в руку. Ремень удобно садится на тыльную сторону ладони.

– Эй, снимай меня! Или стены снимать интереснее? — произносит Вика, освобождая от влажного полотенца мокрое пламя волос. Короткий халат не скрывает округлости бедер. – Садись и держи камеру крепче, красавчик, — произносит она, толкая меня ладонью в грудь. Я грузно падаю на диван. — Ты ведь меня только за это любишь, да?

Лукавая улыбка. Руки гладят меня, вызывая отклик.

– Заставлю тебя полюбить меня еще сильнее.

Влажные губы скользят по моему телу… Умело находя рычаг для положительного окрашивания эмоций, приближая удовлетворение потребностей. Обратный отсчет затягивается, три, два, один… Гром средь бела дня. Камера летит в сторону, а трясущиеся руки снова стараются остановить поток крови, идущей из недостающей кости на черепе.

– Ты не умеешь любить, Сережа, — говорит она.

– Это не так, я люблю тебя, — почти кричу я.

– Докажи.

– Как?

Виктория поднимается, движением головы откидывая спутанные кровью волосы, отчего её глаз едва не выпадает из глазницы. Подойдя к камере, она берет её в руку и направляет в мою сторону.

Кадр ловит мое лицо… Мои глаза устремлены в объектив… Из-за кадра женская рука протягивает мне пистолет.

– Возьми и приставь к виску, — произносит она.

Я повинуюсь.

– Стреляй, любимый.

Я не вижу её рта, но по голосу чувствую — она улыбается.

– Стреляй, ну.

Гром средь бела дня…

Когда Кира пришла ко мне наутро, она увидела мое уже безжизненное тело. Камера обитала на полу в луже крови. Пистолет лежал чуть в стороне от головы, в которой зияла дыра, обрамленная опаленными выстрелом волосами.

Прошла неделя… Или год… Она включила запись с камеры. Её глаза расширились, когда она увидела мое лицо, смотрящее в камеру. Когда я взял пистолет и повинуясь женскому голосу, нажал спусковой крючок. Но перемотать запись не удалось. Камера, как сказали в сервисном центре, сгорела от попавшей на неё крови. Восстановить данные не удалось. Единственным доказательством произошедших событий остались эти записи.

Но когда я все это написал? Я же умер. Или я сплю? Я не знаю.

https://camelia-orto.ru белая камелия белье.